Божество пустыни
Шрифт:
– О, какой ты глупый!
Она бросила ему в голову гранат, который ела. Гуи поймал его, откусил и бросил обратно.
Повар посла Торана оправдал похвалы хозяина. Он подавал нам великолепные блюда, которые мы ели под навесом на палубе полуюта под музыку флейт и других духовых инструментов.
Вино с Киклад оказалось усладой языка, и под него разговор шел еще живее и был еще более блестящим.
В эти счастливые дни мы, как беззаботные дети, много смеялись и радовались.
Конечно, ничто не совершенно. Казалось, «Священный бык» населен крысами или какими-то иными необычными ночными животными. Когда мы ложились спать, я слышал, как они пробираются мимо моей каюты вверх и вниз по лестнице или шуршат в каютах по обе стороны от моей, где, как я был уверен, безмятежно спали мои царевны.
Даже каюта хозяина корабля, посла Торана, расположенная напротив моей через проход, не была свободна от этих загадочных вмешательств. Сам Торан как будто не возражал, потому что я иногда слышал, как он смеется и шепчет, а ответы казались мне женскими восклицаниями на критском языке.
На пятнадцатый день нашего пребывания в море мы с Тораном однажды сидели в тени марселя на передней палубе. Мы пили отличное вино и беседовали, когда нас встревожил неожиданный шум на палубе юта.
Я посмотрел туда и увидел, что капитан «Священного быка», критянин Гипатос, поднимает на мачте сигнальный флаг. Я резко встал, перебив Торана на половине фразы.
– Там что-то важное. Пойдем.
Мы пошли по палубе назад, к группе старших мореходов, собравшихся на юте. Все они смотрели вперед.
– В чем дело, Гипатос? – спросил Торан у своего капитана. Тот показал на нос.
– Сигнал с одной из галер-разведчиков, господин. Но она очень далеко. Прости, но сообщение непонятное, – извинился капитан Гипатос.
Я взглянул на корабль, почти скрытый за горизонтом. Это был мой собственный корабль «Ярость», теперь им командовал Акеми.
– Они сообщают, что другой наш корабль подвергается нападению, его берут на абордаж люди с незнакомого корабля, – перевел я для всех сигнал флагами. – Акеми сообщает, что идет на помощь Дилбару.
– Как ты все это узнал, господин? – удивленно спросил Гипатос.
– Просто прочел сигнал Акеми, – терпеливо объяснил я.
– На таком расстоянии? – вмешался Торан. – Мне это кажется волшебством, Таита.
– Мой личный иероглиф – ястреб, – небрежно ответил я. – У ястреба, как и у меня, острое зрение. Прикажи Гипатосу поднять все паруса, а гребцам наддать – мы атакуем.
Нам потребовался почти час, чтобы догнать передовые галеры. А тогда мы обнаружили, что галеры лежат в дрейфе со спущенными парусами и вытащенными из воды веслами. Шел бой между ними и арабскими дау. Дау – большой корабль, больше любой из моих галер, с двумя косыми парусами и стакселем, но паруса теперь в беспорядке. Очевидно было, что бой почти окончен – экипаж дау бросал оружие и поднимал пустые руки.
Когда мы подошли ближе к сцепленным кораблям, я увидел название захваченного дау, написанное на борту египетскими иероглифами. Дау назывался «Голубка», и я улыбнулся такому неподходящему названию. Дау вовсе не мирная птица.
– Встань к борту врага! – приказал я Гипатосу. Он искусно выполнил маневр, и я поднялся по веревочной лестнице и высадился на палубу побежденного дау. Зарас шел следом за мной, как пастушеская собака. Я чувствовал, как он разочарован тем, что не участвовал в бою. Навстречу мне с мечами в руках вышли Дилбар и Акеми.
– Что у нас здесь? – спросил я, когда они приветствовали меня.
Окровавленным клинком Дилбар указал на ряд пленников, стоявших на коленях на палубе. Руки у них были связаны за спиной, и они прижимались лбом к палубе.
– Эти негодяи решили, что мы плывем одни, – объяснил Дилбар. – Сделали вид, что еле идут, и попросили о помощи. На палубе их было всего несколько человек. Когда мы подошли и встали борт к борту, те, что прятались внизу, выскочили и забросили к нам абордажные крюки. И все полезли к нам на борт. – Он выглядел довольным. – Конечно, мы были к этому готовы. И держали их при деле, пока не подошел Акеми.
– Сколько человек вы захватили? – спросил я.
– Боюсь, нескольких нам пришлось убить, прежде чем эти ублюдки решили сдаться, – извинился Акеми. Он знал, что я предпочитаю рабов трупам. – Однако тридцать восемь человек мы захватили живыми.
– Молодцы, оба. Разделите их между вашими галерами и найдите им место на гребных скамьях.
Когда наши люди стали поднимать пленных и размещать их на рабских палубах моих галер, я заметил одного, который старался стать незаметным в задних рядах. Напрасно! По-видимому, это был предводитель пиратов, так как он было одет богаче прочих, и, несмотря на старания выглядеть покорным и услужливым, в нем чувствовалось природное достоинство и уверенность в себе. Тем не менее он избегал смотреть мне в глаза.
– Накати! – позвал я его. Он выпрямил спину и поднял подбородок, прежде посмотреть мне в лицо. Потом приветствовал меня, прижав правый кулак к груди.
– Мой господин! – признал он меня. – Я молился, чтобы больше никогда с тобой не встретиться.
– Боги не всегда снисходят к нашим мольбам, – посочувствовал я.
– Ты знаешь это животное, господин? – вмешался в разговор Дилбар.
– Он был командиром лучшего отряда стражи фараона. Пять или шесть лет назад в пьяной драке из-за блудницы в харчевне в Абидосе убил ножом своего начальника. И исчез, прежде чем его смогли схватить и повесить.
Я покачал головой.
– Давайте немного отложим это удовольствие. – Когда-то Накати был первоклассным военачальником, словно созданным для высокого чина и больших дел. – Пока пусть посидит на веслах.
– Беречь его от ударов бича?
– Ты шутишь, Дилбар? Пусть получает все, что положено рабу, включая бич.
– Я помню, ты всегда был милостив, вельможа Таита.
Накати говорил хладнокровно, лицо его не дрогнуло. Мне показалось похвальной его способность шутить, особенно в таких обстоятельствах, и мое имя он произносил с уважением. Я кивнул старшему на палубе, давая знак увести Накати вместе с другими пленными. Потом направился к главному трюму «Голубки».