Божьи люди. Мои духовные встречи
Шрифт:
— Что мне прислать вам?
— Благодарствую. Ничего не надо. Только вина… портвейна. Я им свои силы поддерживаю.
А потом батюшка сказал очень строго:
— Передай всем, что я запрещаю ко мне приезжать!
Пауза.
Другим, жалобным, тоном:
— Передай, что я умоляю, чтобы не приезжали, от этого мне еще больнее.
Я увидела, что слабость батюшки с каждой секундой увеличивается… Я вспомнила, что у меня целый список вопросов, но батюшка уже бледнел у меня на глазах.
— Пощади меня, больше не могу.
Лицо его совсем побледнело. Он что-то невнятно пролепетал и стал
— Андрей Ефимович! Проводите их.
Я поклонилась ему и вышла.
ИСПОВЕДЬ
Вечером идти на исповедь к батюшке. Грехи я записала; а раскаянья у меня нет — один каприз. Батюшка встречает меня:
— Давай, мы с тобой помолимся.
И стал говорить: “Господи, помилуй!”
— Повторяй за мной: Господи, помилуй!
Я сначала бессознательно повторяю. А он все выше и выше берет:
— Господи, помилуй.
И такой это был молитвенный вопль, что вся я задрожала. Тогда он оставил меня перед иконами и сказал: “Молись”, а сам ушел к себе. Я молюсь; а когда ослабеваю, он от себя голос подает: “Господи, помилуй!” Когда же я всю греховность свою сознала, он вышел и стал меня исповедовать.
Я говорю:
— Батюшка, я записала грехи.
— Умница. Ну, прочти их.
Я прочла. Батюшка говорит:
— Сознаешь ли ты, что ты грешна во всем этом?
— Сознаю, батюшка, сознаю.
— Веришь ли в то, что Господь разрешил тебя от всех твоих грехов?
— Батюшка, я имею злобу на одно лицо и не могу простить.
— Нет, Н., ты это со временем простишь. А я беру все твои грехи на себя.
Прочел разрешительную молитву и сказал мне:
— А завтра ты пойди в церковь к утрени, а оттуда приди ко мне и, что в церкви недостаточно будет, здесь покаянием дополни.
Причащение было чудным и торжественным.
(Здесь — конец записок Н. А. Павлович. — М. В.)
Из записей о. Петра[148]
“Если пятисотницы не можешь исполнить, хоть 100 молитв прочти”.
Особенно почитая Царицу Небесную, всегда велел акафисты Ей читать.
Смирение и любовь батюшка ставил выше поста.
Он 99 праведных оставлял, а одну брал и спасал.
Я подметаю раз приемную, а повсюду пряники рассыпаны. Входит А. П.: “Что это у вас было: танцы или драка?” А та (которая была там) говорит: “Правда, почта и драка духовная. Он давал один кулек пряников мне, а другой — другой дочери. А та обозлилась — и по руке его ударила. Пряники и рассыпались. А потом та вышла и упала навзничь.
ПРИ АРЕСТЕ
Арест. Во время первого допроса батюшка молчал. Потом ему говорят:
— Вы озлобляете своим молчанием.
— А Господь Иисус Христос тоже молчал, когда Его допрашивали.
* * *
Батюшку спрашивают (монахи):
— Как отвечать на допросе, когда спрашивают: монах ты или нет?
Батюшка говорит:
— Отвечай: монах. Монашество — второе крещение: слово одно (монах), а смысл большой (в нем). Отречься от монашества — отречься от второго крещения, а значит, и от Христа.
ЕЩЕ ОБ АРЕСТЕ
Из записок о. Георгия (бр. Якова)
“Батюшка говорит:
— Я тебе заповедую монашество больше всего хоронить. Если к тебе револьвер приставят, и то монашества не отрекайся. Помнишь, как мы с тобой в заключении были и не отреклись. Но такое испытание у тебя может повториться”.
МАНТИЯ
Батюшка меня спрашивает:
— Ты еще не постриженный?
— Нет еще.
— Ты должен постричься в мантию.
— Как же я при такой борьбе приму мантию?
— Для тебя полезно: мантия тебе поможет все это перебороть. И не смей ко мне приходить без мантии.
В другой раз, раньше:
— Молись и попроси всех отцов и братий молиться за меня, чтобы я прожил еще год.
И я пришел к нему на похороны. И пригодился батюшке при смертном его облачении.
Все эти записки переписал я в 1948 году 27 ноября нового стиля, в г. Риге, где я был тогда архиереем. — М. В.
Заметки о последних годах жизни старца иеромонаха Нектария[149]
Весной 1923 года были закрыты храмы Оптиной пустыни и монахи удалены из нее. К этому времени в Оптиной оставалось 250 человек братии; многие из них жили здесь по 20–40 лет. Тому, кто отрекся бы от монашества, предлагалось остаться здесь жить. Изгоняемым выдавалось из имущества 2 смены одежды и белья, кое-что из посуды — и все. Ни один из оптинских монахов от монашества не отрекся, 60 человек было оставлено временно для обслуживания музея и ликвидации хозяйства.
Старцу Нектарию было предложено выехать за пределы Калужской области. В 2–х верстах от границы ее с Брянской областью есть с. Плохино. В версте от него был хутор покойного Василия Петровича Осина — близкого духовного сына батюшки. Туда и выехал сначала батюшка, освобожденный из Козельской тюрьмы. Взял он с собой младшего келейника о. Петра. Осины предоставили батюшке отдельный домик. Скоро туда приехали еще две духовные дочери старца. Батюшка был глубоко потрясен и печален, плакал он иногда целыми днями и просил сейчас не обращаться к нему ни за какими советами. Все утешение его было в молитве. Однажды уходящий от него обернулся и увидел, как батюшка с руками, простертыми, как у ребенка, зовущего мать, — весь обратился к иконам. Он пребывал в великой борьбе душевной. Он рассказал одним своим духовным детям, что к нему явились все Оптинские почившие старцы и сказали ему: “Если хочешь быть с нами, не оставляй своих духовных чад”. И он тогда вернулся к старчеству. Жившие с ним уверяют, что духовный перелом был явен. Утром однажды вышел к ним прежний старец во всей силе духа.