Божьим промыслом. Стремена и шпоры
Шрифт:
— Правильно сделали. Мы же не звери какие, — согласился с ним барон. — А майору, людям его вы что-нибудь дали из добычи?
— Не волнуйтесь, господин генерал, дал, дал. Господин майор своё получил, да и вообще все, кто был в деле, остались довольны, — и тут Вайзингер продолжает и говорит то, что Волков больше всего хотел от него услышать: — Но раз дело прошло удачно, отчего же его не продолжить?
— Продолжить? — спрашивает генерал с улыбкой. — И не боитесь?
— Бояться уже поздно, жену я отправил в деревню, коли плохо всё пойдёт, так с вами уйду, и уйду не с пустыми руками,
В логике хранителю имущества Его Высочества было не отказать, и тогда генерал спросил:
— У вас уже на примете, наверное, и домишко богатый имеется?
— Да уж приглядел кое-что, — отвечал Вайзингер, не скрывая злорадства. — Признаться, давно к хозяину приглядывался: богат больно и подл. По подлости первый человек в городе.
— У вас, я вижу, к нему своё отношение.
— Спесив, сволочь, больно, — резюмировал хранитель.
— Он еретик? — уточнил генерал, и тон его давал понять, что только в этом случае он даст своё одобрение новому делу.
— Свирепейший из них, — заверил его собеседник. — Руперт ван Хостен, меняла и банкир, дружок нашего бургомистра и товарищ главы Лиги Реки. На его деньги еретики новый молельный дом ставить собрались.
Волков уже знал, про кого говорит хранитель. Руперт ван Хостен. Это имя было в списке, который для генерала подготовил Топперт.
— Ну а люди у вас для дела имеются? Желающие есть? — спросил он у хранителя.
— О, об этом не беспокойтесь, дельце так удачно прошло, что люди уже о новом говорят, — тут он засмеялся. — Раньше они стражи побаивались, но я их успокаивал, что будет с нами крепкая рука, а теперь как они вашего майора увидели в деле, уже ничего не пугаются. А как поделили взятое — всё утро с ними считался, — так ещё и новые охотники загорелись.
— Всё воры? Дружки вашего Черепахи? — поинтересовался Волоков.
— Всякий народ, всякий, — уклончиво отвечал Вайзингер. — Из тачечников народец есть, из Колпаков тоже.
— Это хорошо, — подумав, говорит генерал. — Вот их и берите, они нам могут пригодиться. Пусть почувствуют вкус лёгкого серебра. Чтобы стали охочи до большого грабежа.
— Значит, впереди ещё много дел? — в свою очередь уточнял Вайзингер.
— Надеюсь, что так, надеюсь, что так, — задумчиво отвечал ему барон.
Потом они звали к себе майора Дорфуса, и тот пришёл. Принёс и свою карту. Генерал, майор и хранитель имущества разложили её на столе и нашли дом этого самого менялы Руперта ван Хостена. Стали смотреть, как его лучше взять, а тут и делегаты, от монаха выйдя, долго у больного просидев, решили попрощаться с генералом и сообщили тому, что отец Доменик город их покидать не хочет, а хочет служения тут, и что они просят генерала монаха не увозить, а со своей стороны обещают о его жизни побеспокоиться. И насчёт поруганного храма у бургомистра обязательно поинтересуются. Вся эта возня была на руку Волкову, и он ласково попрощался с почтенными горожанами. После же вернулся за стол к карте, майору и хранителю имущества. И, посидев ещё немного, пришли к выводу, что надобно дом и окрестности осмотреть воочию. И Дорфус и Вайзингер собрались и уехали. А Волков задумался и, посидев немного, пришёл к выводу, что план его
И в письме том были такие строки:
«А дела в городе всё более и более грозные, власти тяготятся моим присутствием и уже раздражения своего не скрывают. Вокруг города создаются склады и магазины с военным припасом, верные мне люди говорят, что в пригородах собирается военный люд, всё из еретиков. Да и в городе всё больше людей при железе. Все ждут ван дер Пильса. Посему прошу Его Высочество со всей возможной поспешностью послать мне в помощь хоть три сотни добрых людей с хорошим доспехом и при хороших офицерах. Иначе горожан я сдержать не смогу и город буду вынужден покинуть ещё до Пасхи, во избежание гибели всех своих людей».
Конечно, барон сгущал краски, но в одном он был честен: удержать город с шестью сотнями имеющихся в его распоряжении людей он бы не смог. Да, он не сомневался, что в прямом столкновении, даже на узких враждебных улицах, он разобьёт все, что может выставить против него город. И стражу, и ополчение, и даже некоторое количество наёмников. Уж мушкеты скажут своё слово. Но без пушек взять городскую цитадель с арсеналом ему не под силу. Даже в случае его полной победы в цитадели останутся враги. А посему сопротивление в городе ему не сломить.
В общем, лишние люди ему совсем не помешали бы, ну а договор между герцогом и городом о том, что только шесть сотен людей герцог может размещать в городе… Так плевать на него, как говорил хранитель имущества: маски сброшены. И в письме как раз про это генерал и писал.
Закончив, он звал к себе ротмистра Юнгера, и когда тот пришёл, протянул ему бумагу.
— Хочу, чтобы письмо это покинуло город ещё сегодня, до того как закроют ворота. Письмо это очень важное, нельзя допустить, чтобы оно попало к горожанам. Посему прошу вас найти для него самого толкового из ваших людей.
— У меня все толковые! — самоуверенно заявил генералу кавалерист, забирая важную бумагу. Волков уже привык к тому, что Юнгер всё время нахваливает свих людей. Офицер почему-то не сомневался, что все его кавалеристы и умны, и храбры. Это, конечно, делало Юнгера честь, но и немного раздражало генерала. Хотя и выговаривать ротмистру он за это не стал бы. А тот всё бахвалился:
— В кого из моих пальцем ни ткни, всякий толков!
— Хорошо. И пусть его до ворот проводят двое других толковых, пусть убедятся, что он покинул город. Это очень важно.
— Раз так важно, то я и сам до ворот провожу гонца, — предложил ротмистр. — Сам и погляжу, как он уехал.
— Отличная мысль, — одобрил генерал, — выполняйте.
Ближе к ужину вернулись Дорфус и Вайзингер, оба были в приподнятом настроении. Хотя майор сразу сказал генералу:
— Местечко будет посложнее. Тут пост стражи рядом, почти за углом, на соседней улице. Да и домишко покрепче прошлого.
— Но и побогаче будет, — заметил хранитель имущества.
— Может, найдёте, что полегче? — предложил генерал.