Божьим промыслом. Стремена и шпоры
Шрифт:
— Так и я ему говорю, Юргену: друг, а не поздно ли? Неужто полковник будет дожидаться меня до ночи? А он мне и говорит: будет, будет, сейчас многих офицеров и из стражи, и из ополчения просят прийти к коменданту. И полковник там всех ждёт, хоть ночь, хоть не ночь. Иди, говорит, тебя запишут.
Тут генерал и полковник опять переглянулись, и на сей раз взгляды их были уже весьма серьёзны, а после генерал спрашивает у Кохнера:
— Как я понял, офицеров стражи и ополчения собирают в комендатуре на ночь глядя. Вот только не ясно, для
— Не только некоторых офицеров, ещё и некоторых сержантов собирают, кто новый или кто уже ушёл со службы, но то лишь поначалу, как сказал Юрген, для записи их и для объяснения диспозиции, а завтра поутру будут уже всех офицеров и всех людей собирать, — отвечал ему толстяк.
Волков молчал, лишь поставил локти на стол, да смотрел на бывшего ротмистра. А вот Карл Брюнхвальд стал задавать вопросы:
— То есть всех бывших офицеров нынче ночью просят явиться в комендатуру и обещают восстановить им звания?
— Юрген так мне и сказал, — кивает толстяк.
— А комендатура находится где?
— Так в арсенале, — отвечал Готлиб Дерик Кохнер.
— А арсенал в цитадели, — вспомнил полковник. — И как же вы собираетесь попасть ночью в цитадель?
— Ах да, — вспомнил Кохнер, — Юрген сказал мне пароль для входа.
— Даже пароль уже придумали! — восхитился генерал. Он понимал, что это верный признак того, что горожане за дело взялись всерьёз.
— Да, пароль тот — «свобода», — сразу выдал тайну Готлиб Дерик Кохнер.
— Что за глупость! — поморщился Карл Брюнхвальд.
— То не глупость, — с жаром стал говорить толстяк, — я ничего не придумал, Юрген мне так и сказал: «свобода» слово молвишь тебя впустят.
— Друг мой, я не о том, — успокоил его полковник, — я про то, что такой пароль и звучит-то глупо, зачем такие придумывать? Я не в том смысле, что вы в чём-то ошибаетесь, а в том, что пароли придумывают не так.
— Бог с ним, с паролем, Карл, — произнёс генерал. — «Свобода» так «свобода», главное, что господин Кохнер, — и тут Волков положил свою руку на пухлую ладонь бывшего ротмистра — знак большого расположения, потом ещё и улыбнулся тому, — главное, что господин Кохнер так любезно сообщил нам его.
— Просто господин ротмистр совсем не глуп, — поддержал товарища Брюнхвальд, — у него хватило ума понять, какую сторону выбрать. И посему он пришёл к нам.
Вся эта ласка и простая лесть произвела на толстяка должное впечатление, он выпрямил спину и приосанился: да уж, не дурак.
И услышал от генерала то, ради чего, скорее всего, и пришёл сюда.
— И как всякий добрый человек и человек истинно верующий, человек, совершивший умный поступок, — говорит Волков, — господин Готлиб Дерик Кохнер безусловно заслужил награды.
— Вот уж было бы неплохо, — заулыбался толстяк. — Я знал, что вы оцените мои старания.
— Я всегда ценю старания честных людей, — сказал генерал и добавил проникновенно: — И главное, что их обязательно
Карл тоже встал, и они отошли в сторону; и тогда Брюнхвальд произнёс:
— Вижу, что вы уже загорелись этим делом.
— А как иначе, Карл, как иначе? Победа сама идёт к нам в руки, коли всё у нас получится, так мы два дела сразу сделаем.
— Обезглавим их. Захватим их офицеров, — догадывался поклонник. — А второе какое?
— Арсенал, Карл, арсенал! — напомнил ему Волков. — Там оружия ещё в те старые времена на тысячу человек было, — и вдруг припомнил: — И третье дело — ещё заберём у них и цитадель.
— Ещё и цитадель! — тихо восхитился Брюнхвальд. Так как он там бывал, он прекрасно знал, насколько хороша и крепка эта небольшая и закрытая почти для всех центральная часть города.
— Надобно только убедиться, что всё это дело — не хитрость горожан, — продолжал генерал чуть задумчиво.
— Хитрость? — стал недоумевать полковник. — Какая хитрость?
— Ну, Карл, — с упрёком отвечал ему Волков, — не считайте всех горожан совсем безмозглыми, ни на что негодными дураками; уже потому, как они умно готовятся к приходу ван дер Пильса, можно судить об их разумении. А уж бургомистра я точно дураком бы не назвал.
— Я не считаю их дураками, — возразил Брюнхвальд, — просто не понимаю, какую хитрость они могут затеять.
— Простую, Карл: выманить значимую часть нашего отряда в город ночью и разбить её там на узких улицах, которые они знают лучше нашего.
— Ах вот оно как?!
— А потом нагрянуть в казармы и добить оставшихся! — закончил Волков.
— И вправду, хитрость такая может иметь место, — согласился полковник. И тут же с сомнением посмотрел на Готлиба Дерика Кохнера, скучающего за столом в ожидании ужина. — Вот только не кажется мне, что бывший ротмистр способен на такие хитрые уловки.
Волков тоже взглянул на Кохнера и парировал:
— Тут вы правы, Карл, вот только он может и не знать, что тянет нас в ловушку, его могут использовать, что называется, «втёмную», а посему мы сначала проведём рекогносцировку, — генерал оборачивается и, увидав первого попавшегося на глаза офицера, а это был Лаубе, говорит:
— Капитан! Узнайте, вернулся ли в расположение майор Дорфус.
— Вернулся, — сразу ответил Лаубе, — я видел его у конюшен только что, он говорил с ротмистром Юнгером.
— Будьте добры, разыщите его, и пусть принесёт сюда свою карту, — распорядился Волков. И тут он заметил, что многие присутствующие в помещении офицеры глядят на него. И взгляды их выражают вопрос: кажется, что-то происходит? И тогда он просто сказал:
— Господа, те, кто голоден, просите у кашеваров ужин и ешьте быстро; те, кто не голоден, идите к солдатам, пусть тоже едят, а потом надевают доспех и готовятся к делу.