Божий Дом
Шрифт:
— Зря ты это сделал, Баш, — сказал Толстяк, возвращаясь со мной в отделение.
— Почему нет?
— Потому что ребят, вроде Пуловеров, невозможно победить. Как только ты вступаешь в борьбу — ты проиграл. Начальник Лайонела, шестерка-Марвин, определяющий направление пациентов, испоганит тебе жизнь. Пойми, Рой, ты старше Хупера и Эдди, ты можешь отступить и жить с этим. Это тяжело и без Пуловеров, Частников и Слерперов, усложняющих твою жизнь.
— Сдаться этим ублюдкам?
— Этого я не говорил!
— И каков же выбор? — спросил я, испытывая его.
— Не дай им себя использовать, Рой. Используй их.
— Как?
— Так, — сказал Толстяк, усаживаясь напротив Джейн До и
— Что ты делаешь?
— Использую их. Объясню через десять минут.
— Послушай, я хочу домой. Я расскажу про своих пациентов Хуперу.
— Вперед. Возвращайся через десять минут, и я все объясню.
Я вернулся в дежурку, рассказал Хуперу про пациентов, и я знал, что он не слушал, но мне было чихать, и я пошел домой. Хупер читал пособие, которое я использовал в начале года «Как это делается», часть о дренаже плевральных выпотов. Мне показалось это необычным, так как мы прошли уже через полгода интернатуры, а это являлось стандартной процедурой. Так как мы взяли за правило помогать друг другу, даже если это значило, что мне придется задержаться, я спросил Хупера, не нужна ли ему помощь. Он спросил:
— Ты о Лайонеле?
— Нет, о себе.
— Нет, я прочту главу и пойду дренировать легкие Розы Бадз.
Я оставил его читать книжку, используя палец, как воображаемую иглу на своей груди, намечая путь к выпоту Розы Бадз. Толстяк щелкнул секундомером, когда я к нему подошел, повернулся ко мне и спросил:
— Чего не произошло?
— Не знаю.
— Десять минут, Баш, а Джейн До не пернула.
— И?
— И, значит, ее кишечник полностью выключился впервые за все время в Доме. И именно этот экстракт может излечить диарею в Ассоциации Ветеранов. Хорошее дело и состояние! То, что нужно мне и миру! Используй их, Баш, используй их!
— Как ваши отношения с Толстяком? Улучшились? — спросила Бэрри.
— Ухудшились, — ответил я, — он не только любит гомеров, но и ведет себя как бойскаут. Он говорит нам не перечить начальству, заставляет меня искать очки девяностосемилетней слабоумной по всему отделению, а потом всю ночь играет в карты с женщиной с неизлечимым раком, объявив ей о скорой смерти.
— Он делает это?
— Да, а что?
— Я как-то его не представляла в этом амплуа. То, как ты его описал, казалось таким циничным, нездоровым. А теперь я не знаю.
— Он недостаточно циничен. Он превращается в нюню. Как будто он меня бросает.
— Он представляется более нормальным. Ты же ведешь себя нездорово.
— Спасибо большое.
— Я беспокоюсь, Рой. Эти эскапады опасны. Может, Толстяк и прав, кого-то спалят.
Я лежал без сна, думая об опасениях Бэрри. Было весело отвечать на все «я не знаю», доставать Рыбу, Лайонела, ходить повсюду полным сарказма, но в этом были ростки горечи, которые могли расцвести в дикость и сделать меня либо грустным и готовым к самоубийству, либо достаточно безумным, чтобы повредить кому-то. Я пытался унять волнение, но, как ребенок, охотящийся за солнечным зайчиком, разжав ладони находит, что свет превратился в тень, тепло ушло. Я сползал к сновидениям, видел себя на арене цирка со слоном, да, слоном, а потом я видел эту красотку, разбрасывающую опилки по арене и похотливый красный направленный в небо тент и… СТОП! С ужасом я осознал, что Гипер-Хупер сидел в дежурке, читая пособие и своим пальцем, как иглой, указывая… Нет, это не могло быть правдой, но нет, это было правдой… указывая прямой путь к сердцу Розы Бадз, СБОП.
16
— Ладно, Хупер, давай послушаем о вскрытии Розы Бадз. Давай послушаем, что ты наделал одной маленькой иголкой.
Толстяк переворачивал карточки морозным утром мертвого февраля, трупа года. Было очевидно, что Хупер, Эдди и я были на коленях, что они нас сломали. Большинство иерархий Дома нас ненавидело. Город Гомеров становился хуже. Не мы брали его под контроль, а он нас.
— Вскрытие подтвердило то, что мы думали вначале, — сказал Хупер голосом полным раскаяния, но и профессионального удовлетворения. — Я задел селезенку, легкое, сердце и… и печень. — Хупер остановился, глядя, как Толстяк барабанит пальцами по столу, но продолжил: — Одним словом, Толстяк, все органы, упомянутые выше. Я думаю, что это мировой рекорд по количеству органов, пораженных одной иглой.
— Печень?! Печень совсем не в том месте, куда ты ввел иглу!
Я вспомнил тот день, когда Гипер-Хупер рассказал о своей попытке плевральной пункции Розы, сказав, что «было небольшое кровотечение». Когда калифорниец говорит таким тоном — произошла катастрофа, и Хупер хотел сказать, что Роза умирает. Он отправил ее в БИТ и Толстяк, обеспокоенный и думающий о преступной халатности, потащил Супер-Команду Города Гомеров в БИТ, чтобы проверить, куда вошла иголка. Рана от пункции была спереди, непосредственно в области сердца. Толстяк сказал: — Серьезно, Хупер, это же не от твоей иголки, а? — Хупер ответил: — Это так, как было показано в пособии Роя, хотя, может быть, я держал его вверх ногами. — Но все же Хупер начал подавать признаки раскаяния, когда Толстяк сказал: — Нельзя делать плевральную пункцию спереди, так как сердце и другие органы могут немного мешать. — Тут Хупер просветлел и сказал: — Все нормально, Толстяк, это отличная семья для разрешения на вскрытие. Я знаю, что печени в этом месте, обычно, нет, но тут была добавочная доля или что-то в этом роде.
— Грязный СПИХ, Хупер, грязный СПИХ, — печально сказал Толстяк, нарочито медленно разрывая карточку Розы Бадс. Хупер опять умудрился вырвать поражение из лап победителя. Вытащив следующую карточку, Толстяк объявил:
— Тина. Эдди?
— Мертва, — сказал Глотай Мою Пыль.
— Как?! — завопил Толстяк, — И Тина тоже?! Кто? Кто убил ее?
— Нет, — сказал Эдди, — все, что я сделал — получил разрешение на диализ. Безумная диализная команда Легго сделала все остальное.
Тина была непреднамеренно убита медсестрой диализа, которая перепутала растворы. Вместо разжижения крови Тины, машина еще сильнее ее сгустила, убирая всю жидкость из ее тела, в результате чего мозг сжимался до размеров фасолины, пока медсестра читала «Космополитан». Мозг-фасолина затем растянулся, что привело к разрыву таламической артерии, приведшему к смерти от внутричерепного кровотечения. [171]
— Извини, Хупер, — сказал Эдди, — но так как Тина моя пациентка, еще одно вскрытие — для меня.
171
Патофизиология описанного процесса не имеет никакого смысла, но я не так много знаю о диализе в семидесятых, чтобы это объяснить. В норме, диализ должен равномерно вычищать токсины и жидкости, попутно нормализуя кислотность. По идее, если забирать лишь воду, оставляя лишь токсины, концентрация их в плазме повысится, что приведет ко всяким нежелательным эффектам. Так как мочевина, основной убираемый диализом токсин, обладает осмотическим градиентом, то есть вероятность, что повышение ее концентрации при общем обезвоживании приведет к уменьшению внеклеточной жидкости, сжиманию мозга. Чаще происходит обратное — мозг, привыкший к определенной осмолярности, после диализа отекает. Ну, да ладно, это детали.