Божий Суд
Шрифт:
Действительно, когда-то давно, когда эти заветы были даны людям, жизнь их была неимоверно тяжела, заполнена опасностью и непосильным трудом, и главным тогда было элементарное выживание.
В то время был смысл в том, чтобы хотя бы раз в неделю человек отрывался от трудов праведных и посвящал это время отдыху и служению Господу. Но в мое время, в эпоху, когда жил я, это положение уже утеряло свой первоначальный смысл и его стали толковать более широко: ты живешь, тебе дано божественное право на существование, но не забывай хотя бы иногда благодарить Господа за этот дар и не ленись периодически отчитываться перед ним за дела и деяния свои. Думай над тем, угодны ли они Господу.
За нарушение этого завета особо сурово наказывают самоубийц. Душу того, кто добровольно отказался
Я умер естественным способом, но и такая смерть не спасла меня от неприятных вопросов. Ведь здесь спрашивают за все твои поступки и наказывают за проступки.
Валерий естественно начал именно с проступков и припомнил мне такое, о чем я и сам давным-давно забыл.
— Подсудимый, как вы объясните то, что делали 12 марта 1984 года?
Если бы мне задали этот вопрос при жизни, я бы, пожалуй, никогда не вспомнил этот ничем не примечательный пасмурный день.
Но здесь мне прояснили память настолько, что я без труда, отмотав прожитую жизнь как кинопленку, вспомнил все глупости, что совершил тогда.
Началось все со звонка Сашеньки. Это была очаровательная женщина с дивными белокурыми волосами, с которой мы тогда работали в одной организации, но в разных подразделениях, и которая позволяла мне неровно дышать в ее сторону. Естественно, что мне было приятно, что она вспомнила про меня, и когда Александра попросила о маленькой услуге, я немедленно согласился. О том, что ей требуется Сашенька сообщила при встрече. Позже, когда я уже уверовал в Господа, я бы такими глупостями заниматься не стал и ее отговорил, но тогда я был молод — мне было чуть за двадцать, а еще я был немножко влюблен в Сашу… В общем, она меня уговорила отомстить каким-то своим клиентам, чем уж они ей насолили — не знаю, но, видимо, достали они ее хорошо, если своему коварному ответу моя подруга решила посвятить весь выходной день. Я же должен был быть главным орудием ее мести.
Мы мотались с ней по городу, Сашенька указывала мне адреса, а я повреждал у этих незнакомым мне людей телефонные линии. Всего мы посетили с полдюжины домов. Я не знал этих людей и не имел к ним никаких претензий, но, тем не менее, я участвовал в этом мероприятии и устраивал им подобную гадость. Была суббота и до понедельника никто им ничего чинить бы не стал, два дня они были обречены сидеть без связи. Но самое плохое, что я потом никогда не раскаивался за этот свой поступок, совесть меня не мучила и спал я хорошо. Напротив, я относился к этому происшествию, как к забавному приключению, на которое я пошел ради прекрасных Сашенькиных глаз.
И теперь Валерий в своем обвинении упирал именно на это.
Ведь только своевременное раскаянье в своем проступке и какие-то попытки загладить свою вину могли быть для меня смягчающим обстоятельством, уменьшающим мою вину. А раскаянья-то как раз и не было. Я успешно забыл об этом происшествии на долгие годы, и вот только теперь мне о нем припомнили.
Таких глупых проступков, за которые мне пришлось отвечать, набралось у меня с десяток, если не больше, да еще по мелочи кое- что. Но надо заметить, что делал я их в основном по молодости, до того, как пришел к Богу.
Потом по традиции дали слово и мне. И я, не зная, как мне оправдаться за все за это, признал за собой и эти грехи. А вдобавок покаялся еще и в том, что был снедаем пороком трусости и нерешительности. Может, из-за этого я не всегда вел себя так, как полагается. И, как пример, рассказал Суду историю о том, что однажды шел я с работы по тихой малолюдной улице, как вдруг ко мне подбежала девушка лет двадцати пяти, попросившая проводить ее до трамвайной остановки. Из ее реплик мне стало понятно, что ее преследует какой-то мужчина и она опасается оставаться с ним наедине. Вскоре я услышал сзади шаги — это нас настиг ее преследователь. Оглянувшись, я увидел мужчину высокого, в меру крепкого, прилично одетого и совсем не похожего на грабителя или насильника, поскольку сей гражданин улыбался. Так глупо улыбаются женатые мужики, когда пытаются заигрывать с незнакомыми
И опять же я не попробовал задержать, притормозить его…
Вскоре они скрылись за поворотом, а когда я свернул в ту же сторону, то не увидел ни его, ни ее. Но при этом ниоткуда не доносилось и криков о помощи. Это обстоятельство конечно же немного успокоило меня, и я старался думать, что все наверное обошлось, ведь до трамвайной остановки оставалось всего метров сто. А может, не обошлось? Не знаю. Я так никогда и не узнал, что это были за люди, и почему тот мужчина преследовал девушку, и чем закончилась вся эта история.
Вот про этот случай я так и не смог забыть навсегда. И, всякий раз, вспоминая тот день, я испытывал какую-то неловкость, какое-то угрызение совести за то, что вел себя так несмело.
Но самое печальное, я совсем не уверен в том, что если бы вся эта история повторилась, я бы преодолел свою натуру и смог бы вести себя по-иному. Поэтому я хотел бы покаяться за этот свой поступок. Я ведь так и не знаю, прав ли я был в данном случае, или виноват.
Высказав все это, я воззрился на весы, желая увидеть, качнется ли стрелка куда-либо, чтобы хотя бы сейчас оценить свое тогдашнее поведение. Но стрелка весов осталась стоять незыблемо, оставив меня в неведенье, хотя я чувствовал, что меня выслушали с вниманием.
Валерий тоже ничего не сказал по этому поводу, хотя на лице его промелькнуло что-то вроде усмешки. Он просто перешел к следующему пункту обвинения:
— Высокий суд, что же касается следующего завета, то надо признать, что подсудимый в какой-то мере придерживался его. Он действительно уважал и почитал своих родителей. Трудно найти в его биографии моменты, когда бы он позволил себе ругаться с ними или сделал что-нибудь назло и в ущерб им. Почитал он, надо признать и других предков своих, хотя никогда и не видел их, поскольку все его деды и бабки умерли до появления его. А уважение и почитание прародителей своих подсудимым мы видим в том, что обвиняемый не поленился расспросить о них своих родителей и оставил детям своим, а в последствии и внукам небольшую рукопись о происхождении их рода. Человек ведь живет, пока его помнят, а это значит, что подсудимый обеспокоился тем, чтобы продлился век его предков.
Может он сам что добавит по этому поводу?
Произнеся последнюю фразу, Валерий поглядел на меня, и опять тень ухмылки промелькнула на лице его. Как будто он подготовил мне какую-то ловушку и ждал, попаду я в нее или нет.
Я на секунду задумался и, заглянув в глубины своего сознания, решил признаться во всем.
И я рассказал о том двойственном чувстве, что овладело мной, когда я узнал о смерти отца.
— … Мне было жаль его, он прожил лишь семьдесят один год, но в то же время и почувствовал некоторое облегчение. Наконец-то, хоть в какой-то мере я смогу решить свой жилищный вопрос, станет посвободней жить моей жене и детям. И когда я осознал это облегчение, я испугался, а может в своем подсознании я с некоторого момента желал его смерти? Может такой страшной ценой, пожелав смерти близкому человеку, я вымолил себе привольную жизнь? Я до сих пор мучаюсь от того, что не знаю, что было первично: мое желание жить комфортно или смерть отца.