Божья кара
Шрифт:
– Вообще-то он внизу, в машине сидит, – еще не оправившись от шока, проговорила Женя.
– Да? – задумчиво произнесла Полина. – Ну ладно. Если хотите, можем сейчас все записать. Как вы думаете, мне нужно переодеться? Или, может, так лучше снимать? – И она провела рукой по своим блеклым, похожим на перья больной курицы волосам. – Ведь я хочу, чтобы люди увидели правду о том, что стало со мной, а к чему тут прекрасы?
– Вы совершенно правы, – ликуя в душе, весомо ответила Женя. – Но прежде чем мы приступим к записи, может, вы мне в двух словах расскажете всю историю, чтобы мы решили, как лучше ее преподнести? Вы подумайте, а я пока схожу за оператором.
– Ладно, – покладисто согласилась Полина.
– Только можно в начале этого интервью
– Кто это? – спросила Женя, протягивая руку за снимком, чтобы получше его рассмотреть.
– Я, конечно, – бесцветно произнесла Полина. И вообще все ее реплики были на удивление лишены эмоций. Если в душе у нее и жили боль, обида, горечь, страх или сожаление, все это умело скрывалось за плотной, мутной, словно струи дождя, завесой бесчувственности.
Женя второй раз за день с трудом сдержала неприлично громкое восклицание, но по ее лицу и так все было понятно.
С фотографии улыбалась молодая, хорошенькая женщина с ямочками на щеках, с блестящими, пышными золотисто-рыжими волосами до плеч, яркими, искрящимися глазами. Если бы Женя не знала, что на фото запечатлена Полина, она бы решила, что эта женщина наверняка легкомысленная хохотушка. Таким беззаботным и озорным было выражение ее глаз. А еще наверняка любимая и счастливая в браке.
Женя подняла глаза, от картины полнейшего благополучия, запечатленной на фотографии, не осталось и бледной тени. Словно в фильме ужасов, юная цветущая девушка обратилась вдруг смертью с косой.
– Правда впечатляет? – оперлась подбородком на худой сжатый кулак Полина.
– Да.
– Я познакомилась с Васильевой случайно, просто есть на свете дуры вроде меня, которые верят людям, – приступила к рассказу хозяйка квартиры, когда Женя вдоволь налюбовалась портретом. – Это было три года назад. Васильева тогда работала в другой клинике, на «Чкаловской», мы там жили неподалеку. И вот дернуло меня пойти туда на осмотр, так просто, для профилактики. Ну и сходила. А на приеме как раз Васильева сидела. Ничего особенного она мне не сказала, так, обычный осмотр. Сказала, что надо бы провериться на скрытые инфекции, я согласилась, в следующий раз выяснилось, что у меня эти инфекции есть, потом оказалось, что лечить их лучше в клинике, и вскоре незаметно для себя я подсела на эту клинику, как на наркотик. А точнее, на Васильеву, – рассказывала, глядя куда-то мимо Жени, хозяйка, так и не сообразившая за все время разговора предложить гостье чаю, кофе или хотя бы воды. Видимо, настолько глубока была ее погруженность в собственные проблемы.
– Я до сих пор пытаюсь понять, как так вышло, что мы стали с ней созваниваться. Она приходила ко мне в гости, мы стали вместе ходить в театры. И вы знаете, что удивительно, это была не ее инициатива. Это я ей звонила. Меня к ней словно магнитом тянуло, я была как под гипнозом, – вдруг неожиданно ожила Полина. – У мужа тогда дела хорошо шли. Мы машину дорогую купили, ремонт в квартире сделали, мебель вот поменяли. – Полина обвела печальными глазами свою захламленную кухню. – Я тогда не работала, так, ходила от скуки то на одни курсы, то на другие. Детей у нас с мужем нет, так что время было. И вот спустя три месяца нашего «лечения» Васильева мне заявляет: «Полька, ты беременна!» Я от счастья плакать была готова. Муж страшно обрадовался. Наблюдаться я, конечно, хотела только у Васильевой, хотя это и обходилось в копеечку. Но деньги были, к тому же кто станет на детях и здоровье экономить? – подняла она вопросительный взгляд на Женю.
– Никто, – коротко согласилась та, не желая, чтобы Полина отвлекалась от главной темы.
– Вот и я не экономила, что ни прием, то пять тысяч, то три, и так по нескольку раз в неделю. А потом Галя мне сообщила, что у ребенка патология и надо срочно делать аборт.
– А патология на самом деле была? – сочувственно спросила Женя.
– Не
– И вы согласились? – не веря собственным ушам, спросила Женя.
– А как бы еще я в этом раю оказалась? – Впервые за всю беседу Полина проявила яркие эмоции, но этот всплеск тут же погас. – Муж взял кредит, мы арендовали помещение и стали «лечить». – Слово «лечить» Полина произнесла с едким сарказмом. – Потом начались жалобы, претензии пациентов, одна дамочка даже в прокуратуру написала, что Васильева у нее деньги обманом выманила. Мы с Наташкой были в панике, но Галя нас успокоила. Не волнуйтесь, эта истеричка просто на жизнь обижена, а я все правильно делала и лечила ее хорошо. Как бы то ни было, но прокуратура ничего доказать не смогла, у Гали с документами все в порядке было, а на любое обвинение она только и повторяла, что пациентка просто хочет на ней свою злобу выместить. И мы верили. Дальше – больше. С жалобами обращались все чаще, а я, дура, даже не насторожилась. Так ей верила и мужа уговаривала! – Полина вдруг не с того ни с сего рассмеялась неприятным хрипловатым смехом. – А потом у меня уплотнение в груди появилось. Я, конечно, к Васильевой, она нас всех к тому времени от всех болезней лечила. «Галь, может, мне обследование пройти?» – она только улыбалась. «Волноваться не о чем». А потом уже было поздно что-либо делать, пришлось грудь удалять. Пока я в онкологии лежала, в клинике новые прокурорские проверки начались. Пациенты от нас, конечно, врассыпную бросились, доходов никаких, одни убытки. Муж бедный между работой и больницей разрывался, ему не до клиники было. Потому что никто не знал, удастся меня спасти или нет. А у Наташки, наоборот, радость случилась, она забеременела.
– Васильева поработала? – почти утвердительно проговорила Женя.
– Естественно. В общем, пока суть да дело, клиника прогорела, нам с мужем пришлось квартиру продать, чтобы кредит покрыть, у меня рак, у Наташки ранний климакс, а эта сволочь в шоколаде! – И вот тут Полину прорвало: – Ненавижу, как я ее ненавижу! Сволочь! Сволочь!
На Полину было страшно смотреть, она билась в узкой щели между столом и стулом, ее потрепанный халат распахнулся, оголив изуродованное худое тело, тощие руки, обтянутые желтоватой, сухой, похожей на пергамент кожей, метались в воздухе, словно лопасти искореженной машины, она брызгала слюной, выкрикивала обвинения, оскорбления и угрозы.
Женька в полной растерянности взглянула на оператора. Дима снимал происходящее, но Жене было видно его перекошенное от жалости и брезгливости лицо. Поймав Женин взгляд, он оторвал один глаз от камеры и сказал:
– Женька, это истерика, сама она не успокоится. Иди, поищи лекарства, она наверняка на успокоительных сидит. Или неотложку вызывай.
– Да где же их искать? – растерянно спросила Женя, не зная, на что решиться. – Да хватит тебе уже снимать, лучше человеку помоги!
– Я снимать должен, сама потом спасибо скажешь, – процедил Димка. – Иди за лекарствами.
Лекарства Женя нашла. Они лежали в комнате на столе, целая куча всяких таблеток в обычной картонной коробке из-под обуви. Порывшись в ней, Женя без труда нашла знакомый препарат, она сама пила эти таблетки, когда два года назад из-за очередного разрыва с Владиком у нее начался нервный срыв, эти таблетки ей прописала Лиза.
– Простите, – запахнув халат и пряча глаза, проговорила Полина, когда таблетки подействовали и она смогла связно мыслить. – У меня после этой истории начались серьезные проблемы с психикой. Я почти все время сижу на лекарствах. Меня даже в больницу хотели положить, но муж не согласился, – тихим, едва слышным голосом объяснила она. – Я ведь умираю.