Божья кара
Шрифт:
Здесь он и помер – от невзгод, беспросветности и водки. И до сих пор в спаленке, на столе, застеленном белой скатертью, стоял непривычно громадный по нынешним временам граненый стакан. К нему-то и прикладывался когда-то Александр Степанович, у него-то, у этого граненого стакана, искал душевного покоя.
– Знаешь, о чем мечтаю? – спросила Наташа у Амока, показывая на этот стакан. – Напиться хочу из него. И не каберне, не коньяка коктебельского... Водки. И закусить корочкой хлеба с солью.
– И
– И все. Такой стакан я бы одолела.
Весь Дом Грина состоял из двух комнаток. Какие-то вещички, пожелтевшие книжечки, изданные при жизни автора, узкая железная кровать, застеленная солдатским одеялом, длинное черное пальто на вешалке, черная широкополая шляпа...
Вот и все.
Да, была еще одна вещица, небольшой кораблик с пыльными парусами – модель трехмачтового галиота «Секрет» водоизмещением двести шестьдесят тонн, как описал его Александр Степанович Грин в 1922 году.
Вы представляете себе Россию в 1922 году? Разруха, война, голод... А хмельной писатель пишет наивную сказочную повесть «Алые паруса», которую я и сейчас без слез читать не могу. А спустя полвека отставной моряк из Питера изготовил галиот по чертежам, которые удалось найти, оснастил парусами самого алого цвета, какой только удалось достать, и прислал в Старый Крым. Имя моряка не сохранилось, но кораблик сберегли, поскольку ничего более яркого здесь не было. Не считая, конечно, граненого стакана на столе в спальне.
А что касается алых парусов, то давно они выгорели, выцвели и теперь висели серыми лоскутками, в которых с большим трудом в некоторых складках можно было уловить слабые бледно-оранжевые оттенки. Но как бы там ни было, никто из посетителей не удержался, чтобы не сфотографироваться на фоне этих вот «алых парусов». Заменить бы их, невелик труд, невелики расходы, подсветить бы узким лучом спрятанного фонарика...
Ну, да ладно, не об этом речь.
Обойдя небольшое помещение, Амок, скучая, вышел во двор и присел на скамейку в тени, как мне помнится, грецких орехов. Через некоторое время к нему подсел еще один скучающий.
– Ну что, все осмотрел? – спросил Амок.
– Да мне это в общем-то по фигу... Я насчет работы хотел спросить... Когда-то плитку здесь клал... Обещали денег поднакопить и еще что-то заказать...
– А, так ты по плитке, – оживился Амок. – Я тоже. Плитка, паркет, сантехника...
– Так и ты к ним насчет работы? – насторожился парень.
– Да нет, мы тут вот к Грину приехали. С работой у меня порядок, хватает. В Коктебеле.
– Ха! И я там промышляю! – обрадовался парень. – Костя, – он протянул руку.
– Владимир, – с некоторой заминкой представился Амок – нечасто последнее время он произносил свое настоящее имя.
Из дверей Дома вышла Лиза, постояла на пороге, увидев на скамейке Амока, подошла, села с краю.
– Что там мама задержалась? – спросил Амок.
– А! Плачет.
– Плачет? Ее обидели?
– Никто ее не обижал. Стоит и плачет. С ней всегда так.
– Сиди здесь, – сказал Амок и бросился в Дом.
В первой комнате, кроме Наташи, никого не было. Она стояла перед макетом кораблика и молча на него смотрела. Амок подошел ближе и увидел, что по щекам Наташи действительно катятся слезы.
– Ты чего? – спросил он.
– Ладно... Бывает. Иди, я сейчас выйду.
– С тобой все в порядке?
– Конечно, нет. Со мной давно уже не все в порядке. Ты что, не замечал? Иди уже, ради бога! Только не вздумайте уехать без меня, – улыбнулась Наташа сквозь слезы.
Выйдя на крыльцо, Амок постоял несколько секунд, привыкая к яркому солнцу. Лиза, как и прежде, сидела на скамейке, а парень перед ней присел на корточки.
– Я вижу, вы не скучаете? – спросил Амок, подходя.
– Да вот развлекаемся, как можем, да, Лиза?
– Вроде того, – ответила девочка, пряча ладони под мышки.
Амок сел на скамейку, посмотрел в сторону входа в Дом – Наташа не появлялась. Он подождал некоторое время, оглянулся – парня рядом не было.
– Куда он делся? – спросил Амок.
– А! – Лиза махнула рукой в сторону калитки.
– Что он тебе говорил?
– Гадал по руке.
– Да-а-а! – протянул Амок.
– У меня скоро появится принц на белом коне, и у нас с ним будет много детей.
– Надо же... Предсказание неплохое, рановато, правда, тебе о детях думать.
– Но поговорить-то можно, – рассудительно произнесла Лиза.
Из Дома вышла Наташа и тоже на какое-то время задержалась на крыльце. Потом подошла к скамейке, села рядом с Лизой, подняла лицо к солнцу – чтобы быстрее просохли слезы.
– О чем беседа?
– Тут у Лизы появился новый знакомый, нагадал ей принца на белом коне.
– Принц – это хорошо, – кивнула Наташа. – А где знакомый?
– Был и пропал, – ответил Амок. – Ушел, не попрощавшись.
– Ишь ты, – протянула Наташа. – Лиза, как зовут твоего приятеля?
– Костя его зовут, – вспомнил Амок.
– И про твое имя спросил?
– Да... Я сказала.
– Ну и дура. Так и будешь перед всеми приставалами открываться? Куда он делся? Он что, к Грину приходил? – повернулась Наташа к Амоку.
– Да нет, вряд ли... Грин ему по фигу... Он здесь когда-то плитку клал... Пришел узнать, не надо ли еще чего сделать... Подработать хотел. Я вышел, а он перед Лизой на корточках сидит, ладошки ее в руках держит, принца обещает...