Божья коровка 2
Шрифт:
— Какой инспектор? — поднял бровь Савчук.
— Да вон в углу сидит! — свидетельница ткнула пальцем в Пинчука.
Люди в зале обернулись и уставились на капитана. В их взорах отчетливо читалась гадливость. Пинчук вскочил и выбежал из зала.
— Вы подтверждаете свои слова? — спросил Савчук.
— Да, — кивнула женщина. — Ничего не знаю, ни парня этого, ни тех, с кем он дрался, я не видела. В то время дома была.
— Вопросы у сторон к свидетельнице? — спросил судья.
Вопросов не случилось.
— Оставайтесь в зале, — велел Савчук. — Секретарь, пригласите свидетельницу Протасевич.
Девушка встала, вышла, но вернулась скоро — и одна.
— Протасевич
— Как? Куда? — удивился председатель.
— Не знаю. Там остались лишь свидетели защиты.
— Что ж, допросим их, — сказал Савчук. — Пригласите… — он глянул в список Когана. — Щербаченю…
Показания первых двух свидетелей защиты, судью не слишком удивили. Армейский друг и директор гастронома рассказали о Коровке — какой он человек. Замечательный, конечно, кто бы сомневался? Но третий поразил.
— Я дружинник, — сообщил суду. — В тот день был на дежурстве с участковым. Прибежала к нам девчонка, Раиса Петрик. Сказала, что отдыхала в компании студентов, один напился и ее ударил. Мы собрались и пошли. Студенты убежали, мы за ними — следом. Почти догнали их на пустыре. А там вот этот, — он указал на Григоровича, — прицепился к парню. Ну, к подсудимому, который никого не трогал, сидел себе спокойно. А этот подлетел, ударил по приемнику ногой и драться с ним полез…
— Вы это точно видели? — спросил Савчук.
— Конечно, — подтвердил свидетель. — И не только я. Мой напарник, участковый и Раиса Петрик. Мы этих хулиганов доставили в опорный пункт, там участковый составил протокол. А этот, — он снова указал на Григоровича, — всем угрожал. Говорил, его отец — большой начальник и нам не поздоровится. Вот я хочу спросить, товарищи. Да что тут происходит? Хулиган сидит спокойно в зале, а судят невиновного, который от него же пострадал. Это что, закон? Я коммунист, рабочий человек, и скажу вам так. Осудите Коровку — пойду в ЦК, к Машерову Петру Мироновичу. Мы с ним в одном отряде воевали. Так просто это дело не оставлю! Безобразие!
— Успокойтесь, — поспешил Савчук. — Суд разберется. Сейчас ответьте на вопросы прокурора и защитника…
Второй свидетель тоже не порадовал. Как и предыдущий, он повторил слова товарища. Но добила обвинение Раиса Петрик. Она не только подтвердила показания дружинников, но и прошлась по Григоровичу.
— Он Нинку изнасиловать хотел, — заявила с возмущением. — На диван яе тянул. Нинка закричала: «Памагите!», я прибегла и начала яго стыдить. Дык ён мяне ударил па лицу. Больна было. А яшчэ студент…
Савчук почувствовал себя хреново. Дело не валилось — оно тонуло, как «Титаник», пуская пузыри. Когда допрос свидетелей закончился, Савчук объявил перерыв на час. Отправив заседателей пить чай, он ворвался в кабинет и стал накручивать диск телефона. Председателя суда найти не удалось — уехал на выездное заседание, как сообщила секретарь. Там недоступен. Савчук стал набирать номера областного суда. [25] Не сразу, но удалось прорваться к председателю. Тот долго разговаривать не стал.
25
В то время Минского городского суда еще не было (создан в 1978 году). Его функции выполнял областной суд.
— Да что вы там затеяли? — рявкнул, едва Савчук закончил. — Совсем с ума сошли! Сами разбирайтесь.
Председатель бросил трубку. Савчук подумал и попросил секретаря позвать к нему участвующего в деле прокурора. Туда, понятно, тоже позвонили
26
УСО — уголовно-судебный отдел.
27
По рангу равен майору в армии.
— Что, Станислав, — сказал Петренко, зайдя в кабинет судьи, — менты опять втащили нас в дерьмо? Скажи мне, на хрена им было шить дело на Коровку? Отмазали бы этого сынка — и дело в шляпе. Но нет же, замутили обвинение. Козлы! А нам с тобою говно черпать.
— Что посоветуешь? — спросил Савчук.
— Коровку осудить нельзя, — сказал Петренко. — Ты знаешь Когана. Повалит дело в областном суде, там не получится — до республики дойдет, а там — и до Верховного Суда СССР. Чем выше, тем получим больше пизд…лей. Есть выход: придираешься к проведенному следствию. Нарушен принцип всесторонности, полноты и объективности. Дело отправляешь на доследование, подсудимого освобождаешь прямо в зале. А дело после тихо прекратят — никто в такой блудняк не впишется вторично. Статью 172 [28] взять на себя нет дураков, хотя один нашелся.
28
Статья 172 УК БССР 1960 года: «Привлечение заведомо невиновного к уголовной ответственности. До трех лет. При отягчающих обстоятельствах (искусственное создание доказательств обвинения среди прочего) — до 10лет.
— Что скажет Григорович?
— Ему-то что? — пожал плечами прокурор. — Сыночек на свободе. Дело в отношении него не возбуждали и вряд ли возбудят. Да, суд не принял показания его к вниманию — так то не преступление. Он потерпевший, не свидетель. И еще. Григорович — секретарь горкома партии. Ему что, очень нужно, чтобы история с Героем стала всем известна? Да он ментов с говном смешает, когда узнает, в отношении кого они слепили дело. Вот пусть их раком ставит, а нам свои бы задницы прикрыть.
— Остается Коган, — вздохнул Савчук. — Он не согласится.
— А ты его спроси, — сказал Петренко. — Пригласи сюда.
Савчук подумал и кивнул. Позвал секретаря. Коган появился скоро. Чуть хромая, прошел к столу и опустился на свободный стул. Савчук озвучил предложение.
— Только оправдание, — сказал в ответ защитник. — Причем, по реабилитирующей статье. За отсутствием состава преступления.
— Вы многого хотите, — хмыкнул прокурор.
— Я? Хочу? — Коган улыбнулся. — Это в ваших интересах, Станислав Адамович и Николай Сергеевич. Если вы забыли, я напомню: на суд приехала корреспондент «Известий». Представляете статью в газете? В Минске осудили невиновного по сфабрикованному делу! И кого? Героя-пограничника, защищавшего Отчизну на острове Даманском и проливавшего там кровь. Реакцию вы представляете? Комиссия приедет из Москвы и станет головы рубить. Вам своих не жалко?