Бозон Хиггса
Шрифт:
Вскоре приехала Светка из своего «Спартака». Позвала меня пить чай. Я вошла в кухню в японском цветастом халате, увидела, что и Светка сидит в таком же, мы же вместе их покупали, — и взъярилась еще больше. Не хочется вспоминать эту безобразную сцену. Что-то я орала об элементарных приличиях, которые надо соблюдать, даже если ты прыгун с шестом. Светка хлопала крашеными ресницами то на меня, то на Митю, а он, напряженно улыбаясь, бормотал: «Да откуда я знал, что ты там моешься…» Тут Светка, поняв, в чем дело, накинулась на меня: «Совсем нервы распустила!» Заявилась
Стыдно вспоминать.
В ноябре на Москву обрушился снегопад, но тут же и потеплело. Таял снег, под ногами превращаясь в серую липкую кашу. Беспокойно мне жилось в том ноябре. Со Светкой я не разговаривала. Вдруг как-то вечером — я смотрела фигурное катание — она мне говорит: «Тебе нужны новые сапоги?» А мне как раз и были нужны, я подумывала — где бы их достать? «Будут, — говорит Светка. — Закажу Карине. Какого цвета взять?» «Вишневого», — говорю.
Ну ладно.
А Олег получил загранпаспорт, купил авиабилет в Индию и позвал меня попрощаться. Мы выпили коньяку, потом пили кофе с тортом «Отелло».
— Сегодня мама придет поздно, — сказал Олег, — так что можно не торопиться.
Он был ласков и мил в тот вечер.
— Ты моя хорошая, — говорил, лаская меня. — Я привезу из Индии самоцветы, и мы заживем хорошо…
Вдруг Олег увидел, что я плачу.
— Олечка, да что ты? — Он прижал меня и целовал, целовал. — Всего-то на две недели улетаю, — твердил он.
Но он не вернулся — ни через две недели, ни через два месяца.
2
В Москве было по-мартовски слякотно, минус один, мокрый снег. А тут — пальмы вдоль улицы, в газонах — кустарник, утыканный крупными красными цветами, и солнце с синего андалузского неба припекает по-летнему. Не спеша идут по калье Кармен праздные туристы, многие в майках и шортах. Сидят за уличными столиками бесчисленных баров, попивают пиво, кофе, оранжад. В переулках справа синеет море.
— Только в кино, — говорит Ольга, восторженно глядя по сторонам. — Только в кино бывает такая жизнь. Правда?
Джамиль кивает. Да, только в кино, где ж еще? Не очень хотелось уезжать из Москвы, полно дел у него, но Ольга настояла: поедем, Джаник, поедем в свадебное путешествие, полетим в Испанию. Тут никогда не кончится зима, а там — солнце и пальмы. Вот они и прилетели в Малагу, а оттуда приехали сюда, на Costa del Sol, Берег солнца.
Плещется вокруг пестрая, многоязычная, неправдоподобная жизнь.
— Жарко! — Ольга снимает жакет. Теперь она, в вишневой блузке без рукавов и серых обтягивающих брючках, больше соответствует здешнему пейзажу. — Ты тоже можешь снять пиджак. Ой, Джаник, зайдем сюда!
Они входят в небольшой магазин, тут полутемно, но ярко освещены витринки с часами, кольцами, браслетами. Черноусый коротышка ювелир подходит с улыбкой, интересуется по-английски: что угодно господам? О, сеньора говорит по-испански! Bueno!
Сеньор не говорит по-испански. Но он весьма осмотрителен, ни одни часы не обходит вниманием. Да, всё же эти Сейко — лучше всех. И как хорошо смотрится золото на белой руке Ольги. Но триста долларов — очень дорого. Джамиль согласен на 250. В конце концов стороны останавливаются на двухстах восьмидесяти.
— Спасибо, Джаник. — Ольга сияет. — Не слабо! Ой, знаешь, что он сказал? Что у тебя красивая жена!
— А то я не знаю, — ворчит Джамиль, аккуратно отсчитывая купюры. — Скажи ему, пусть сдачу даст песетами. Сегодня курс сто двадцать шесть за доллар — значит, будет…
Он мгновенно сосчитал. Коротышка ювелир тоже доволен, он предлагает хорошим покупателям выпить по рюмке красного вина.
— Да не хочу я пить с этим донжуаном.
Джамиль берет за руку смеющуюся Ольгу и выводит на улицу. Не спеша идут они дальше по калье Кармен, и встречные международные мужчины поглядывают на Ольгу. Она и верно хороша собой — только в Черемушках можно встретить таких сероглазых Афродит с небрежно заброшенной за спину волной русых волос, с таким победным очерком крупных коралловых губ, с такой классически правильной грудью. Рядом с ней неплохо смотрится и Джамиль — солидный, склонный к полноте мужчина с широким лицом, обрамленным черными бакенбардами. В его густой шевелюре заметна седая прядь.
Март месяц на дворе, а жарко, будто летом. Ну да, Берег солнца же. Но пиджак-букле Джамиль не снимает. Может, он находит неприличным расхаживать в водолазке? Хотя водолазка у него хорошая, тоненькая, вишневого цвета.
Возле фруттории, выставившей на наклонных ящиках все фрукты, какие есть на свете, они останавливаются. Обсуждают, что купить — груши или клубнику?
— Купим и то и другое, — предлагает Ольга.
И тут проходящий мимо парень, очень худой и высокий, в красной майке и пестрых шортах, услышав русскую речь, вскидывает на них изумленный взгляд.
— Holla, Оля! — восклицает он, смеясь, и делает движение, чтобы обнять ее, но Ольга, слегка отступив, протягивает ему руку.
— Здравствуй, Олег. — Она тоже очень удивлена. Надо же, где встретились, на Costa del Sol! — Что ты тут делаешь?
— А что всегда, — следует беспечный ответ, — смотрю, как люди живут.
Олег трясет руку улыбающемуся Джамилю.
— Поздравляю, Джан! Знаю, что вы поженились, мама мне написала, когда я еще в Индии был.
— Да, твоя мама звонила однажды, — говорит Ольга, — но я уже там не жила. Ей моя сестра сказала.
— А где вы живете? Там же, на Двадцати шести Комиссарах?
— Пока еще там, — говорит Джамиль, — но в мае переедем в новую квартиру. Олег, как ты тут очутился?
— Долгая история! Я писал тебе, Оля. Но ты не ответила.
— Я ничего в твоей открытке не поняла. Вид какого-то собора с мощами, какого-то святого…
Олег улыбается:
— Хочешь посмотреть на пейзаж Гоа? Взгляни на мои «бермуды».
На его шортах изображен многоцветный город — церкви, пальмы, башни. Да и сам Олег, можно сказать, под стать своим экзотическим штанам — очень загорелый, в выцветшей майке, в видавших виды кроссовках.