Шрифт:
*
Аркадий Игоревич Черепков, ещё раз растёр рукой раненную и оттого ноющую из-за смены погоды ногу и, подойдя к столу, начал собираться. Оттягивать побег далее было невозможно и, более того, - опасно.
Сборы были недолгими, благо, Аркадий Игоревич, будучи в прошлом весёлым и общительным человеком, не чурался общения с прекрасным полом, но супругой судьба обзавестись не благоволила. И не последнюю роль в этом сыграли сначала кончина горячо любимой матери и затем и ранение с последующим увольнением со службы. Так что всю семью его составляла немецкая овчарка Шарлотта Каролина Федерика Гретхен фон Графрат, отзывавшаяся, тем не менее, на имя Грета и квартировавшая в отличие от прочих сторожевых собак в одной комнате с хозяином.
Именно она не позволила Аркадию
Время шло и умильные повадки Греты поневоле заставили Аркадия Игоревича оттаять душой, снова научиться улыбаться и шутить. Тем более, что верная собака старалась "познакомить" хозяина, как правило, с весьма привлекательными представительницами женского пола. Жизнь на новом месте начала налаживаться... До сегодняшнего утра...
Сами по себе происходившие события ничего опасного в себе не таили. Появление Батальона Гвардейского экипажа и тут же последовавший запрет на выход из резиденции объяснялись какими-то смутными слухами о беспорядках в Петрограде и необходимостью усиления охраны и пропускного режима. Причиной того, что Ольга Николаевна не вышла с сёстрами, как обычно на прогулку в определённое время, называли недомогание и подозрение на корь у всех детей Императора. В общем, всё было объяснимо, но Аркадий Игоревич привык доверять своей собаке не меньше, чем обычной логике. А её поведение сильно изменилось. Обычно спокойная и даже невозмутимая Грета явно нервничала. И если увеличенное количество охранников вызывало у неё только глухое раздражение, то ко вновь прибывшим офицерам она испытывала явную антипатию. И лишь чуть ли не с молоком матери впитанная железная дисциплинированность не позволяли ей выразить эти эмоции открыто, когда на прогулке они повстречались с несколькими из них. Причём, встреча эта и послужила основной причиной сборов "в дорогу".
Они уже прошли половину своего привычного маршрута, когда на одной из расчищенных дорожек повстречались с парой о чём-то оживлённо спорящих офицеров. Точнее, один из них, с погонами старшего лейтенанта Экипажа, пытался успокоить оживлённо жестикулирующего штаб-ротмистра. Аркадий Игоревич постарался как можно быстрей провести поднявшую шерсть на загривке Грету мимо источавших сильный запах алкоголя офицеров, но случайно услышанная фраза заставила его непроизвольно обернуться...
– ... Был Высочеством, станет Величеством... Его Императорское Величество Кирилл... Первый!.. И нас в чинах тут же подтянет...
– Серж, помолчи!.. Вы что-то хотели, любезный? Стойте! Кто Вы такой?
– Старший лейтенант впился в Черепкова подозрительным взглядом, решая, очевидно, насколько опасен для них человек, случайно услышавший не предназначавшуюся ему фразу. Решение оказалось не в пользу кинолога, судя по тому, как угрожающе зарычала Грета, и рука гвардейца потянулась к кобуре.
– Я - смотритель питомника Черепков. Простите, господа, мы очень спешим...
– Ещё секунда, и Аркадий Игоревич, невзирая на хромоту, чуть ли не бегом уходил прочь, крепко сжимая в руке поводок Греты, старавшейся приноровиться к непривычному шагу хозяина...
Десять вечера... И без того мутная луна наконец-то скрылась за облаками, а промозглая
Снаружи они не встретили ни одного человека. Лишь возле Александровского дворца, в котором светилось несколько окон, размеренно прохаживались караульные. Человек, ведущий собаку на поводке внутри охраняемой территории, не вызывал не малейшего подозрения. Так, мелкая сошка из дворцового персонала, нечто среднее между дворником и шофёром. За месяцы, проведенные в Царском Селе, Аркадий Игоревич со своей неизменной спутницей успели изучить все укромные уголки и тропы, позволявшие незаметно приблизиться к проволочному ограждению и сейчас подошли к месту, казавшемся Черепкову наилучшим для осуществления задуманного.
Спущенная с поводка Грета, отбежав в сторону, быстро вернулась и, аккуратно схватив зубами за край бекеши, потянула хозяина туда, где только что была. Аркадий Игоревич прошёл несколько метров и увидел на снегу следы собачьих лап, а на нижнем ряду колючей проволоки - клочок шерсти. Очевидно, какая-то бродячая собака проползла под заграждением и, судя по всему, - удачно, ток через проволоку пропущен не был.
Германская сталь не подвела, томительно тянущаяся минута, хруст перекусываемой проволоки, - и образовался лаз, позволяющий проползти человеку. Ещё одно заграждение, те же манипуляции - и перед ними темнеющие деревья, щедро засыпанные снегом. Естественно, что первой наружу проскользнула Грета, а за ней уже не так легко прополз Черепков, предварительно натянув поверх бекеши сшитый собственноручно из двух простыней маскхалат. Передвигаться по глубокому снегу, в безлунную ночь, тем более человеку, так и не оправившемуся до конца после ранения, было не так просто, требовалось напряжение всех физических и душевных сил.
– Ничего, - подбадривал себя Аркадий Игоревич, - скоро просека, а там идти будет легче.
Главное, что удалось вырваться без шума.
Но внезапно выглянувшая из-за покрова облаков луна высветила цепочку белых фигур, идущих прямо на них. Черепков отпрянул за ближайшее дерево, но, по всей видимости, неизвестные что-то услышали, или почувствовали, потому, что мгновенно рассыпались в цепь, охватывая с флангов источник возможной опасности... Сзади раздался чуть слышный шорох, Аркадий Игоревич оглянулся и, прижавшись спиной к заиндевевшему стволу, опустил руку в карман, нащупывая рукоять револьвера. К нему приближался невысокий мужчина, одетый в белый маскхалат. Остановившись за несколько метров, неизвестный скинул капюшон с головы и поднял правую руку, демонстрируя мирные намерения. Его лицо даже в неверном лунном свете показалось Аркадию Игоревичу смутно знакомым.
Рядом раздалось негромкое предупреждающее рычание. Верная Грета сумела незаметно подкрасться сбоку и, чуть приподняв шерсть на загривке, недвусмысленно предупреждала о намерении защитить своего хозяина. Но в рычании чувствовалась некая неуверенность, казалось, что собака не ощущает реальной угрозы. Она, как это умеет делать только истинная немецкая овчарка, склоняла голову вправо, затем влево, внимательно всматриваясь в незнакомца.
– ... Грета?..
– Черепков даже не удивился тому, что человек знает имя собаки, в голове молнией пронеслись воспоминания. Это же лицо, и этот же голос! Он лежит на лесной поляне, только что получив пулю в ногу и пытаясь унять боль, рядом жалобно скулит Грета. И этот... подпоручик... Гуров, кажется, извиняется, что не может дольше задержаться, нужно догнать и перехватить бандитов, похитивших княжну...