БП
Шрифт:
Трех минут хватило, чтобы группа была готова к движению. Уходим обратно к дороге, причем, в довольно хорошем темпе. Даже наша барышня старается, держит темп. Хотя глаза от страха круглые и бессмысленные. Пару раз, оборачиваясь, ловлю недоуменные взгляды офицеров, потом Стефанова прорывает:
– Почему… Мы сюда?.. Надо на восток…
– Вот и германцы так подумают… Надеюсь…
Шоссе перескочили быстро и благополучно, гансов пока не наблюдается. Отходим на сотню шагов, командую привал. Пусть «пассажиры» переведут дух. Двадцать минут бега по лесу – то еще удовольствие. Для них. А пока приходят в себя, мы прогуляемся к дороге, посмотрим кто, куда и когда там поедет…
Ждать пришлось недолго. Не сказать, чтоб движение было интенсивным,
Днем по лесу передвигаться гораздо удобней, но очень уж небезопасно. За каждым поваленным деревом мерещится кто-нибудь. Начиная с польских кабанов и медведей и заканчивая немецкими пулеметчиками. Чисто на подсознательном уровне, потому, что в головном дозоре – Семен с Гордеем, для которых лес – дом родной, никто и ничего мимо незамеченным не проскочит. Но все равно шагаем насторожившись. От дороги ушли уже достаточно далеко, делаем еще привал-пятиминутку, видя, что наши «гости» опять выдыхаются. Особенно жалко медсестричку, ей достается больше всех. Но ведь идет, не отстает, не жалуется и не плачет. Сильная девчонка. Правду говорят: есть женщины в русских… госпиталях. И мужчины рядом с ними. Стефанов подсаживается к нашей барышне, достает из кармана, насколько вижу, маленькую плитку шоколада и, настойчиво уговаривая, заставляет ее съесть пару кусочков. И это – правильно. Во-первых – придаст сил, во-вторых – эндорфины никто не отменял.
Справа бесшумно подходит Гордей и присаживается рядом. Он с Семеном тоже недавно заслужил право называться Первым Составом (а стрельбой в крепости это подтвердил), но позывного получать не захотел, остался, как есть, Гордеем.
– Командир, мы тут с Семой прошлись далей, там березняк кончается. Ручеек течет махонький, а через поляну хороший ельник стоит. Дерева взрослые, укрыться всем можно будет. И отдохнем, и повечеряем горяченьким.
– А если гансы к нам на чаепитие пожалуют?
– Не, там елки забором стоят, запах не выпустят. И дыма видно не будет… Я-то ж не за себя, мы – ко всему привычные. Глянь вон на афицериков, да на барышню ихнею. Им бы хучь раз в день горяченького посёрбать надобно.
– Ну, добро, веди, показывай…
Ельник действительно можно было назвать роскошным. Рослые темно-зеленые красавицы тянутся в небо своими верхушками, отставив вниз тяжелые нижние лапы. Даже с нескольких шагов кажутся сплошной стеной, непроницаемой для посторонних. Гордей оттягивает в сторону живые «шторы» и образуется проход внутрь. Ныряю туда… и оказываюсь в каком-то сказочном Берендеевом царстве. Внутри неровного круга-стены елей лежит уютная полянка… Гордей отгибает нижние ветки одного из деревьев и показывает мне почти готовое лежбище-спальник, созданное самой природой. Толстый слой сухой прошлогодней хвои будет прекрасной периной, само дерево играет роль стен и крыши. Да уж, лучше места не найти. И гансы незаметно не подберутся…
Через десять минут все обустраивают себе места для отдыха по два-три человека в зависимости от размеров елок. Единственное персональное место отдано Анне Сергеевне, которая, не взирая на явно видимую усталость, помогает сибирякам готовить «чаепитие». А я тем временем зову командиров групп на постановку задач.
– Значит так, братцы. Нужно гансам немного голову поморочить. Поэтому, твоя «пятерка», Клим, сегодня в охранении, а ты, Петр Игнатьич, берешь своих молодцов и, смотри в карту, быстренько двигаетесь вот на эту дорогу. Там немного пошумите, чтобы германцы решили, что мы идем в том направлении, и – обратно сюда. Два-три обстрела обозов, думаю, будет достаточно. Подкрались, несколько раз стрельнули, желательно во всяких там начальников, и, не дожидаясь ответки, – в лес. Ну да сам все знаешь, не мне тебя учить. Сейчас – начало четвертого, вернуться сюда к семи вечера, не позже. Держи часы. Задачу понял?.. Выполняй…
Группа вернулась раньше и, пока медсестренка готовилась напоить чаем проголодавшихся по ее мнению бойцов, унтер Игнатьич доложился о выполненной работе:
– Как и было говорено, вышли вот сюды. – Палец с пожелтевшим от табака ногтем неторопливо скользит по карте. – Прошли кромкой леса, наткнулись на стоящий обоз. Ужинала немчура. Ну, мы волчий хор и изобразили. Лошадки – на дыбы, повсюду переполох. Сделали под шумок по паре выстрелов и ушли далей. Потом вот здеся, на повороте в засаду сели. Дождались афтамабиля, небольшого, в котором какие-то офицеры ехали. Разок по ним выстрелили, и опять в кусты. А на обратном пути, когда вот туточки через дорогу перескакивать решили, видим, – едут ешо машины, тока грузовые. Хотели пропустить, да недалече от лежки один и сломался. Гансы там чегой-то покричали, затем все уехали, а шофер ентого остался внутрях ковыряться. А чтоб ему веселей было, начальник ихний, видать, ефрейтора в компанию оставил. Ну, мы отошли шагов на сотню и переползли незаметно… Они, наверное, до сих пор там торчат.
– Добро, Игнатьич. Иди, чаевничай, а то кипяток весь выдуют. А я посижу, подумаю.
Так, унтер, хитрюга известный, интересную идею подкинул. Вместо того, чтобы красться лесом по ночам, на машине покататься… Идея заманчивая, но и опасная. Внаглую, когда по дороге еще гансы туда-сюда ходят и ездят, устроить автопробег инкогнито. В крайнем случае возьму грех на душу, переоденусь в германскую форму, хоть это и запрещено конвенциями. Если повезет, никто не узнает, а если – нет… То мне лично будет уже все равно… Надо бы сбегать туда, посмотреть что с машиной. По словам командира группы до них – две версты будет, если напрямую по лесу. А там, в зависимости от обстановки, будем принимать решение. В конце концов, лучше плохо ехать, чем хорошо идти…
Пусть господа офицеры недовольно кривятся, но оставляю за себя старшим Зингера, объявляю готовность к выдвижению, и с двумя бойцами, назначенными Игнатьичем, бежим смотреть на место ДТП.
Находим его достаточно быстро, гансы сами себя обнаруживают. Ефрейтор, оставшийся за старшего машины, помогал бедному водиле, пока тот копался под капотом, как мог. Голосом. Сидя на подножке и время от времени пуская дымок из короткой трубки, этот боров, не смолкая, давал очень нелестную характеристику своему подчиненному. Лежа в кювете в пяти метрах от них, аж заслушался этого цицерона. Не так стоишь, не так свистишь, как тебя только подпустили к автомобилю, лучше бы ты в детстве сломал себе шею и не позорил бы сейчас доблестные войска Кайзера, даже пьяный русский медведь уже отремонтировал бы мотор потому, что у него мозгов побольше, чем у тебя под фуражкой… Ну и в том же духе.
Ну, русских медведей мы вам устроим, только чуть позже, когда авто отремонтируете… Оп-па, а похоже, этот миг сейчас наступит. Водила вылезает наружу, бросает на ефрейтора такой испепеляющий взгляд, пользуясь тем, что тот отвернулся, что я начинаю опасаться, как бы кабина не загорелась. Берется за «кривой стартер» и пытается завести чудо немецкого автопрома. И, что характерно, после четвертой попытки ему это удается. Движок пару раз чихает, потом уверенно держит обороты… Пора!.. Хлопаю по плечу правого бойца, показываю на шофера и вылетаю на дорогу прямо перед ошарашенным оратором. Удар с ноги в солнечное сплетение, затем нож входит между шеей и ключицей. Водитель, спустя секунду, падает перед колесами со сломанной шеей. Вытираем клинок, прячем в сапог, выключаем двигатель, трупы оттаскиваем подальше от дороги, закидываем ветками…