БП
Шрифт:
– А как же христианство, дед Мартьян?.. Икона в доме? – Вот я ведуна и поймал. Как мне показалось. Что он на это скажет?.. Мартьяныч снова усмехается:
– Я все думаю, – когда же ты до этого дотумкаешь?.. А что – христианство?.. Верю ли я в Бога? Да. Верю ли в то, что Иисус – Сын Божий, за грехи людей людьми же и убитый? Да. Верю ли в то, что Мария стала Матерью Божьей через непорочное зачатие? Тоже – да. Ну-ка, вспоминай Христову Нагорную проповедь! Там нет ни единого слова, чтоб против законов Велеса было.
– Но ведь в христианстве Бог един! Этому же с малых лет учат… А у тебя Богов получается больше, чем пальцев на руке.
Старый ведун, помолчав немного, уже без усмешки, вполне
– А вот будь ты учителем, стал бы преподавать математику, например, химию с физикой не студенту, а школяру, только первый год за парту севшему? Нет. Его сначала надобно арифметике обучить, аз-буки-веди чтоб знал… Так же и с родом человеческим. В давние времена люди, что дети малые были, на каждый случай своего бога придумывали. Солнышко по небосводу плывет, – то Даждьбог cо щитом в своей колеснице едет, гром гремит, молния сверкает, – то Перун за Змеищем с секирой гонится. Потом повзрослели, поумнели люди-то. И поняли, что нет многих богов, есть много проявлений одного Бога. Что в Писании сказано? Что Господь всеблаг, всеведущ и непостижим человечьим разумом. Вот и видят люди одно и то же, а объясняют каждый по своему, как кому удобней. А Велес в христианстве в пресвятого Власия превратился, тож ответственного за животинку. Вот и весь тебе мой сказ… Ответил я на твой вопрос?..
Киваю в ответ, хотя до полной ясности далеко. Слишком уж лихо все закручено. Но какая-то логика в словах ведуна есть. Значит, нужно только время, чтоб все улеглось по полочкам, а там будем посмотреть что – так, а что – нет. Дед, пристально смотрит на меня и, после небольшой заминки, продолжает:
– Есть еще один случай, когда жертвуют кровь Велесу… Но это только с согласия того, кто ищет его покровительства. Хочешь, чтобы Он тебе помогал?
Ну, выспрашивать тонкости обряда как-то… неправильно. Тут или «Да», или «Нет»… «а все остальное – от лукавого». Блин, это же из Библии… А тут – Велес… Что-то совсем я запутался. Так, вспоминаем правило номер один. Гласящее: «Если самурай не знает, что делать, он делает шаг вперед».
– Да, хочу!..
Старик поднимается, достает из кошеля на поясе кусок бересты, маленький, но даже по виду очень острый ножичек и небольшую склянку с чем-то черным. Задумчиво смотрит на бересту, прячет ее обратно и срывает с дубовой ветви большой лист. Затем еще раз прожигает меня испытующим взглядом, и командует:
– Сымай рубаху, исподнее, да ложись, как лежал, только правую руку за голову положи.
Выполняю требуемое, дед садится на колени, берет в руку ножик и… начинает петь какую-то странную песню. Полностью всего не разобрать, слышно только отдельные слова:… во лесную крепь… к огню горючу… к камню заветну… кощуны… Велеса просят… зверем рыскучим… легкой птицею… черен калинов мост… Дальше слов не разобрать, сам впадаю в какое-то оцепенение и спустя время чувствую подмышкой легкую, будто укус комара, боль. Рука ведуна опускается на грудь, командуя «Не шевелись». Боль скоро проходит, дед растирает там кожу, затем командует:
– Вставай, Воин!
Встаю рядом с ним, он протягивает мне дубовый лист, на котором в свете факела видны несколько темных капель.
– Возьми, переверни над камнем и прижми. Велесу ты должен сам свою кровь отдать.
Молча выполняю требуемое, старик опять поет-бормочет, затем затихает, стоит молча и ждет. Проходит минута, другая, потом в неярком свете угасающего факела мелькает неуловимо-быстрая тень, и с другой стороны от меня на землю усаживается Рыська. Мартьяныч довольно улыбается, произносит:
– Жертва отдана и принята!.. Я не ошибся, котяра он и есть котяра. Пошли, Воин…
Когда, обменявшись сигналами с часовыми, пришел в сенник, по дыханию определил, что все добросовестно делают вид, что спят и видят затейливые сны. Разоблачать их не стал, улегся на свободное место и неожиданно быстро уснул.
Утром, после подъема в голове остались достаточно четкие воспоминания о том, что происходило ночью на капище и смутные ощущения, что снилось после этого. Впечатление было, будто меня, очень маленького ребенка кто-то качает на руках и что-то говорит, но слов не разобрать. Осталось только память о сильных и заботливых руках, качавших несмышленого дитятю с сознанием подпоручика Русской императорской армии и старлея Вооруженных Сил Российской Федерации…
Прощание с Синельниковым и «медсестренкой» много времени не заняло. Анна Сергеевна на предложение все-таки пойти с нами только сверкнула глазищами и возмущенно заявила, что, должность у нее называется «сестра милосердия» и это самое милосердие сейчас нужно здесь, конкретному человеку. Прапор совсем не возражал против вышесказанного, хотя чувствовал себя хорошо и, похоже, начал идти на поправку. Кажется, тут еще и кое-что гормональное, то есть, межличностно-эмоциональное, примешивается. Ну, да лишь бы на пользу было.
Сборы в дорогу тоже были недолгими. Все весь запас продуктов оставляли здесь, с собой взяли по банке тушняка и паре галет на двоих, объяснив, что мы по дороге себе еще найдем. Дед Мартьян в ответ «отдарился» жестяной двухлитровой баклажкой травяного настоя, предупредив тем не менее, что пить его надо по глотку не чаще двух раз в сутки. На недоуменный вопрос «Почему?» усмехнулся и ответил кратко, но выразительно:
– Ежели больше, сотрете себе свои… причиндалы вздыбленные. А меня ж потом и виноватым сделаете. – И обращаясь уже ко мне, негромко добавил. – Слушай себя, Воин. Внимательно слушай. Как только какая необычная мысля в голову придет, сначала обдумай ее хорошенько. То, может… сам знаешь Кто, тебе помогать будет. Ты в лесу теперь свой, но все одно, смотри по сторонам. И Семену доверяйся. Он – лесовик знатный, да и поговорили мы с ним хорошо. За Матвея не беспокойся, вытяну парня… с Божьей помощью. И Анюту поучу знахарскому делу маленько…
– Спасибо, Мартьяныч. За все. За хлеб-соль, за кров, за помощь… И за науку. Даст Бог, еще свидимся.
Старик хитро улыбается, будто хочет спросить, на помощь какого бога я рассчитываю, потом серьезнеет:
– Свидимся. Я знаю это… Ну, доброго вам пути, идите…
Я шел замыкающим, и перед тем, как скрыться в кустарнике, обернулся. Дед стоял на том же месте и, поймав мой взгляд, помахал рукой. А через полчаса, когда уже перешли болото, с нами попрощался и Рыська, до этого изредка мелькавший среди зелени. Кошак подождал, пока все пройдут, теранулся о мое колено и, коротко мяукнув на прощание, исчез в кустах.
Остаток пути, верст семьдесят-восемьдесят отмахали за два дня. И все благодаря дедову «коктейлю». Не знаю уж, чего он там намешал, но допинг получился шикарный. Один глоток чуть горьковатого напитка, и через несколько минут усталость куда-то исчезает, хочется бежать, нестись, лететь. Но, тем не менее, все внимательны, осторожны и в любой момент готовы к бою. Никаких побочных эффектов типа эйфории, неадекватности, расслабленности. Вот и ломимся мы этаким стадом лосей, озабоченных известно чем, в нужном направлении даже не обращая внимания на обозные колонны, пару раз появлявшиеся в поле зрения, – жрать не хотелось вообще. На привал встали, когда совсем стемнело. Быстренько перекусили «армейскими бутербродами» – толстый слой тушенки на тонкую галету, главное – не перепутать, запили все это дело водичкой из фляг и попытались улечься спать. Через час перестали ворочаться самые неугомонные, и до рассвета гармонию природы нарушали только сидящие в укромных местах дозорные.