БП
Шрифт:
– Вы хотите сказать, что две семейки банкиров способны влиять на правительства? – Наивно удивляется Штайнберг.
– Ну, эти две фамилии – акулы, вокруг которых вьются прилипалы помельче – Лёебы, Куны, Шиффы, Морганы, Варбурги, ну и так далее. Им наплевать на всё, кроме прибыли. И любое правительство любой страны им не помеха. Кто-то из Ротшильдов сказал: «Дайте мне управлять деньгами страны, и мне нет дела, кто будет устанавливать там законы». – Сказано это будет немного позже, но смысла абсолютно не меняет. – Сейчас они делают ставку на революционеров всех мастей. Своих социал-демократов вы смогли до поры до времени стреножить, но, в условиях постоянного ухудшения жизни из-за тягот войны и в Германии могут набрать силу наиболее радикально настроенные борцы за справедливость, которые вдруг захотят свергнуть германского
– Простите, Деннис, но в данный момент наши войска находятся на вашей территории, а не наоборот. И вспомните весну прошлого года. – Генрих пытается аргументированно ткнуть меня носом в очевидное.
– Не всё так просто. Давайте тогда уж вспомним наступление в Восточной Пруссии в четырнадцатом, когда ваши дивизии раскатывались в тонюсенький блин «русским паровым катком». И только преступная бездеятельность, если не сказать хуже, одного генерала превратила победу в поражение. А что касается нашего Великого отступления, – оно было обусловлено в большей части специально созданным дефицитом боеприпасов, нежели слабостью русского солдата.
– Это тоже действия пресловутых революционеров? – Фон Штайнберг снова демонстрирует ироничную усмешку. – Или всё же ваш знаменитый русский… э-э-э… «бардак»?
– Ну, это смотря с какой стороны глянуть. Кто-то, пользуясь бардаком, набивает свои карманы, а кто-то, получая гораздо большие преференции, этот самый бардак организовывает.
– Почему же ваш царь не прекратит это?
– Потому, что эту информацию ему подают под абсолютно другим соусом. Не улыбайтесь, у вас дела обстоят точно так же, может быть, размах чуть меньше. Ни наш царь, ни ваш кайзер не получают стопроцентно правдивую информацию. Задача монархов – декларировать общее направление, а расставить акценты и проработать детали – это уже работа министров и их подчиненных. Чем, кстати, они и пользуются.
– Так что, ничего нельзя с этим поделать? Не найдется ни одного честного человека, который смог бы открыть глаза…
– А его подпустят близко к августейшему уху? Я очень сомневаюсь… Хотя, другой путь есть, пусть и не вполне законный, но, тем не менее, – достаточно эффективный. У нас на Руси есть поговорки типа «Сколь веревочке не виться, всё равно конец известен», или «Все мы под Богом ходим». Был у нас один известный парламентский деятель, Александр Иванович Гучков. Почти открыто выступал против Императора, любил называть себя Его личным врагом… – Дальше делаю многозначительную паузу и, насколько это возможно на немецком, перехожу на эзопов язык. – Да вот беда, любитель был за чужими женами поухлестывать, да еще и заявил недавно, что у наших эсеров нет будущего… Выходил как-то из ресторана, да и получил пулю, для него отлитую. Говорят, то ли революционеры на него сильно обиделись, то ли муж его спутницы оказался чересчур ревнивым…
Гауптман долго и пристально смотрит на меня, вникая в смысл сказанного, затем возражает:
– Это незаконно, это – преступление…
– Согласен, но есть два пути решения вопроса. Или признать преступлением и осудить, или поменять законы. Один мысленный эксперимент… на основе вышеупомянутого Вами русского бардака… Допустим, командиру дивизии приказано атаковать противника всеми силами. В первом случае он в случае неудачи будет отстранен от должности и откомандирован в резерв дожидаться следующего случая «отличиться». Во втором по некоему гипотетическому закону он подлежит суду военного трибунала невзирая на чин, а его всё имущество – конфискации в казну. Более того, всё будет активно освещаться в прессе и очень негативно скажется на реноме семьи. Вопрос: будут ли действия дивизионного командира одинаковыми в обоих случаях?.. Ответ очевиден?
– Конечно. Но ведь ситуации могут быть разными. Еще фон Клаузевиц ввёл понятие «туман войны»…
– Ну, а для этого нужно будет создавать, к примеру, Военный арбитраж, куда войдут честные и грамотные офицеры. Именно честные, а не преданные кому-либо… Но вернемся к парламентариям. Принцип тот же: если его деятельность наносит вред стране, он – преступник. Или по некомпетентности, или по злому умыслу. Что на суровость приговора не повлияет… Ну, хорошо, еще один пример. Представьте себе некий механический прибор, состоящий из шестеренок, болтиков, шайбочек и прочих мелких деталей. Он работает, пока все они исправны и выполняют свои функции. Но, если какая-то деталь ломается, прибор не действует. Следовательно, детальку изымают и ставят на ее место новую… А старую – или ремонтируют, если это возможно, или выбрасывают за ненужностью…
С Майером беседа была гораздо короче и скучнее. Кто о чем, блин, а вшивый – о бане… Единственное, что гордый тевтон соизволил сообщить русскому варвару, так это то, что наш поединок не отменяется, а переносится на неопределенное время. Пришлось заверить беднягу, что, мол, – да, any time, any place, всегда к Вашим услугам. Была бы вместо фуражки шляпа, как у д'Артаньяна, расшаркался бы в реверансах… Ну, и хрен с ними, будем заниматься текущими делами. Конец августа, надо Лесечку в гимназию пристроить, а то у наших медиков, взявших над ней плотное шефство, что-то туго это получается, везде вежливо посылают подальше. И проконтролировать, как втянется в учебу новый поток фронтовиков. Приехал там один индивидуум, – чуть на пятую точку не сел, когда фамилию услышал!..
– Ну и загонял ты меня сегодня, Сидор Артемьевич! – Лихого вида вояка с щегольскими «кавалерийскими» усами, добродушно улыбаясь, обращается к сидящему рядом в курилке худощавому унтеру. – Совсем никакого почтения к старшому по чину. Где это видано, штоб цельный фельдфебель и Георгиевский кавалер, как мальчонка какой, по деревьям в чужом саду за яблоками лазил? И нашто ето нам, така учёба?
– Так тебя ж, Василий Иванович одразу предупредили, шо здесь вы все курсанты и должны делать то шо инструктора накажут. Вот к примеру, начнет тебя какой ефрейтор на кулачках учить биться, так ему шо, на погоны твои глядеть и во фрунт становиться? А крестов и у меня достанет не меньше твоего. Ты краще помиркуй: когда по лесу ходишь, много поверху глядишь? Вот то-то и оно, шо нет. И гансы тако же под ноги больше смотрят. Бредут себе, к примеру, парочкой в патруле, а тут на одного с дерева кто-сь прыгает, а второго – кочка, иль кустик какой уже на травке разложил. От и нету патруля-то. И быстро, и тихо. Мы в роте давно так делаем…
– Эт-та хто ж такое придумал?
– Кто придумал – не ведаю, а в обучение наш Командир ввёл. Как и всё остатнее. Хлопцы казали, шо у Командира не только солдаты обучались, а и господа офицеры, да и не один десяток науку проходили.
– Это батальонный ваш, што ль? Какой-то он… С прибабахами. Моё фамилие услыхал, так аж в лице переменился. А потом имя, да еще и с отчеством слёту угадал. А еще и спрашивает так с усмешкой, мол, а ты, фельдфебель, хорошо плаваешь? К чему бы?..
– А хто ж его ведает, Василь Иваныч? Хотя, как ты говоришь, прибабахов у него хватает… Ты-то хоть сам сюда вызвался ехать, а я… Знаешь, как сюды попал? Нет, то послухай мэнэ. Служил себе в своем родном 186-м Асландузском, к нам как-то раз дохтуры какие-то приехали, один из них мне пилюльку дал, мол, кашлять не будешь. Я и заснул, а проснулся уже в поезде. Хотел было бучу поднять, а мне прапорщик сопровождающий приказ за подписью аж командующего армией под нос тычет, мол, переведен ты, ефрейтор, в другое место… А Командир, когда ему представился, тогда еще смеялся, мол, Ковпак есть, осталось еще Чапаева, Жукова, Малиновского и ешо кого-то там найтить. Вот тебя он уже нашел.
– Да откель ему про меня знать? Я ж не персона какая важная, простой плотник… И зачем я ему сдался?
– Не знаю, то его дела странные. Тут, в батальоне, всё поначалу необычным казалось, а щас – ничего, уже пообвык.
– И што тут такого странного?
– Да много чего… То, што сюда попал, ешо ничего не значит. Вот, присягу Государю все давали, вроде и равны должны быть, а здесь покуда Обряд не прошел, будешь чужим. Гнобить, само собой, никто не будет, но и близко к себе не подпустят, будут за дитё малое считать, хоть и грудь вся в крестах и сам ты из себя весь герой.