Брачный контракт кентавра
Шрифт:
– Скажите, в тот год, когда с Мишей произошло несчастье, в Мопсине не пропадали подростки? – стараясь выглядеть спокойной, спросила я.
– Насколько помню, нет, – удивленно ответил профессор. – В поселке не было экстремальных происшествий до того, как убили Мишу. Хотя, конечно, всех деревенских сплетен я не знал. Мопсино – богом забытое, тихое место, мы там никогда даже дверей не запирали.
– Спасибо, – разочарованно поблагодарила я ученого. – А что за книгу все время читала Ирина?
Ответ
– Жития святых.
– Простите? – не поняла я.
– Жития святых, – повторил Федор Сергеевич. – Ирина постоянно ходила в церковь, молилась. Ее мать была чрезвычайно набожной, с детства таскала дочь на службу.
– В Мопсине нет храма, – напомнила я.
– Правильно, но он есть в Казакове, – уточнил Федор Сергеевич. – Вот уж куда моя первая супруга бежала с энтузиазмом в любую погоду, невзирая на дождь, снег, мороз или жару. Думаю, даже ураган, извержение вулкана и прочие катаклизмы не остановили бы ее.
– Ирина была столь религиозна?
Профессор скривился и вдруг замкнулся.
– Простите, я разболтался, словно старая баба. Вас интересовало, приходила ли сюда Татьяна после освобождения? Нет. И я от нее никаких сведений не имею. Почему она указала мой адрес в качестве своего, не знаю. Но, если у нее хватит наглости позвонить в мою дверь, я никогда не впущу ту, кого некогда называл дочерью. А сейчас вынужден попросить вас удалиться.
Я встала.
– Извините, что отняла у вас много времени, но мне необходимо найти Татьяну.
– Понимаю, – кивнул Привалов, – это ваша работа.
– Еще раз простите, последний вопрос! – взмолилась я. – Куда могла пойти Татьяна?
Профессор поднялся из кресла.
– Мы не виделись много лет, и я, конечно, не в курсе, с кем убийца моего сына поддерживает отношения. Хотя… В Казакове есть приют для девушек, его организовал батюшка Иоанн. Татьяна туда в прежние времена часто ходила, у нее там вроде подруга была.
– Стефания? – обрадовалась я.
Федор Сергеевич усмехнулся.
– Милая, не полагаете же вы всерьез, что я, человек огромной занятости, мог запомнить имя какой-то девчонки и до сих пор хранить его в памяти? Поезжайте в Казаково, вероятно, Татьяна там. Если ее увидите, передайте: пусть даже не приближается к моему дому. Хоть по закону она искупивший вину человек, но я не желаю видеть убийцу своего ребенка.
Глава 14
День медленно клонится к вечеру. Я уже упоминала, что не являюсь церковным человеком, но отчего-то мне казалось, что верующие рано ложатся спать. Поэтому визит в Казаково я решила отложить на завтрашнее утро и прямиком направилась в Мопсино.
– Ну наконец-то! – закричала Лиза, сидевшая в гостиной
Я покосилась на Лизавету. За последний год девочка сильно вытянулась, стала выше на голову, переросла и меня, и Катюшу, почти сравнявшись по росту с Костиным. Размер ноги у Лизаветы тоже скоро будет как у майора. Вовка носит ботинки сорок второго размера, а Лиза вчера обнаружила, что ей малы прошлогодние босоножки с маркировкой «40».
– Кое-кому наплевать на деток, – сладострастно ныла Лиза, – вот так и растешь, ненужная, забытая, голодная.
– У голодных малышей есть руки и ноги, – парировала я, – а в холодильнике полно еды – суп, котлеты, картошка.
– Ага! Все греть надо, – надулась Лиза.
– Просто поставить в СВЧ-печь, – возмутилась я. – Это элементарно!
– Вау! – заорала Лизавета. – Палец уколола!
– Ты шьешь? – изумилась я. – И с каких же пор ты увлекаешься рукоделием?
– Издеваешься… – мрачно насупилась Лизавета.
– Мне и в голову это не придет, – сказала я.
Лизавета обиженно засопела.
– Конечно, мои проблемы никого не волнуют. Делай, Лизонька, куклу, мучайся…
– А-а, игрушка для аукциона, – осенило меня.
– Верно, – подхватила рукодельница. – И кто-то обещал ее смастерить! Только не подумай, что я обижаюсь, давно поняла: нужно решать свои проблемы самой, нельзя ожидать от людей бескорыстной помощи. Мир жесток, каждый сам за себя.
– Из чего ты решила соорудить ляльку? – залебезила я, пытаясь подлизаться к девочке.
Лизавета шмыгнула носом.
– Вот Катька Федорова тоже принцессу мастерит, но ей родители ни в чем не отказывают. Катюха сегодня хвасталась, что мать купила парчу для платья, настоящую кожу для ботиночек. К тому же поделку создаст лучший в Москве художник.
– Нечестно выдавать за собственное изделие чужих рук, – я решила слегка приободрить Лизавету. – Конечно, кукольник профессионально выполнит работу, но все вокруг поймут: Федорова врет, и перестанут ее уважать.
Лизавета сморщилась так, словно сделала большой глоток лимонного сока без сахара.
– Лампа, очнись, на дворе не каменный век! Помнишь, у нас конкурс был – пекли всякие булочки, печенья?
– Да, – кивнула я. – Твой кекс получил тогда поощрительную грамоту.
Глаза Лизаветы наполнились слезами.
– Ага! Мне ее из глубокой жалости дали!
– Очень милая была выпечка, – сказала я, – слегка, правда, косая на один бок, но зато всем понятно: ученица Романова сама стояла у плиты, ей никто из опытных хозяек не помогал.
По щеке Лизы потекла большая прозрачная капля.