Брачный приговор, или Любовь в стиле блюз
Шрифт:
Положение Лики было отчаянное, и она убедила себя рискнуть. Пьер даже не догадывался, что его судьба решалась за отбивной из свинины. Когда он вновь поднял бокал красного вина за знакомство со столь очаровательной девушкой, Лика улыбнулась ему так, что у Пьера перехватило дыхание.
Вечером он отвез Лику в отель. Она, не поворачивая головы, прошла мимо направлявшихся в ресторан Влада и Ирочки. Но краем глаза заметила, что на Ирочке было очень дорогое платье.
На следующий день Пьер заехал за Ликой и повез ее в Авиньон. Авиньон был совершенно не интересен Лике, но отличный обед скрасил эту утомительную экскурсию. Вечером Пьер пригласил ее
1
Очень милая (фр.).
До отъезда Лика успела еще раз внимательно осмотреть весь его дом. Прикинула, как его можно перепланировать и обставить. «Все барахло, пусть забирает в бутик и продает. В конце концов, такая жена стоит жертв».
В первую ночь любви Лика немного поморщилась, увидев в свете ночника дряблое тело своего любовника. Но он не слишком утомил ее ласками. Зато сам получил полное удовлетворение и заснул, слегка похрапывая. Лике, конечно, не спалось на этой кровати-надгробии. Головы ангелов, казалось, жаждали поведать ей жуткие истории, в течение нескольких веков происходившие на их глазах. Тут была и кровь, которой обагрялась эта кровать в страшные ночи убийств, и предсмертные судороги ее бывших владельцев, и сумасбродства любовников, и исполнение опостылевшего супружеского долга… Лика решительно встала с этого прокрустова ложа. Вышла на балкон, вдохнула морской воздух, взглянула на звездное небо и подумала, что очень скоро она сможет смотреть на него, сколько ей захочется.
«Райский уголок! Глупо отказываться от него!»
Перед отъездом они с Пьером зашли в ювелирный бутик, и он купил ей обручальное кольцо.
— Чтобы ты не забыла обо мне и поскорее возвращалась, — глядя на нее жалостными глазами, проговорил он.
— Как только вышлешь приглашение, я тут же приеду, — поспешила она его успокоить.
— И уже никогда не уедешь от меня, — прижав ее к себе, со слезами в голосе прошептал Пьер.
Но благому намерению Лики не суждено было осуществиться. Кто виноват? Судьба или она сама?
В самолете она познакомилась с Максом Тонкаевым и напрочь позабыла о Пьере. Макс Тонкаев в понимании Лики соединял в себе все: и ум, и красоту, и деньги. Он занимался нефтяным бизнесом. Лика влюбилась с небывалой даже для нее страстью. Макс ответил взаимностью. Она поселилась в его доме на Рублевском шоссе. Там не было ни южных звезд, ни Лазурного берега, но зато была Любовь.
Год пролетел, как единый миг. За ним второй… Надо отдать должное, Лика умела надолго увлекать мужчин… на свое несчастье. Полагая, что это «надолго» постепенно перейдет в «навсегда». Она любила Макса и была совершенно счастлива. Но, как назло, точно кто-то сглазил, Лика не могла забеременеть. Она обратилась к врачам. Где только ни лечилась. Ничего не помогало. Тогда она все свалила на нервы. Ведь она не уверена в завтрашнем дне.
Как-то она поведала о своих треволнениях Максу. Тот не обратил внимания. Но вскоре Лика опять вернулась к этому вопросу. Он задумался. Жениться ему совершенно не хотелось. Лика его даже начала тяготить. «И зачем я предложил ей жить у меня? — однажды
Макс Тонкаев увлекся шестнадцатилетней девушкой, которая совсем недавно стала появляться на вечеринках. Он, как опытный мужчина, понимал, что о невинности тут говорить не приходится, но она была необыкновенно мила и как-то очаровательно простодушна. Ее интересы были строго ограничены. Ум ее работал только в практическом направлении. «Ой, какая машинка!», «Ой, какой кулончик с бриллиантиком», «Такая славная квартирка…», «Джакузи на двоих», — и застенчиво-лукавый взмах ресниц.
Она вовсе не мечтала жить вместе с Максом в его доме. Она хотела иметь свою квартирку. «Любовницей въедешь в дом, любовницей и выедешь!» — научила ее мудрая мама. Поэтому — только квартирка. Она ее получила. От радости она бросилась Максу на шею, поджав свои тоненькие длинные ножки.
Макса забавляло, с какой смешной деловитостью она обсуждала с дизайнером интерьер квартирки. Входила в мельчайшие подробности. Когда Макс получил счета за все эти подробности, то невольно издал: «Гм!..»
Зачем в квартирке потребовались позолоченные дверные ручки, люстра от Сваровски и картина, приобретенная на аукционе?.. Он хотел было выяснить, но, взглянув на нее, постеснялся показаться скупым. Она лучилась уверенностью, что о таких деньгах и говорить не стоит.
Отношения с Ликой исчерпали себя. Макс не мог и не желал разрываться между двумя женщинами. Но он не хотел скандала. Поэтому обратился к одной приятельнице Лики и попросил ту проинформировать подругу, что у него есть другая девушка, и что Лике, чтобы сохранить свое лицо, надо уйти.
Лика отказалась поверить приятельнице. Тогда Макс начал оказывать явные знаки внимания своей юной любовнице, тем самым как бы говоря старой: «Освободи место». Лика решила бороться за свою любовь до последнего. Странная была это борьба. Она насильно стремилась вызвать в любимом ею человеке ответное чувство. А тот стремился отделаться от нее.
На последней вечеринке поведение Макса было вызывающим. Он на глазах у всех избегал Лику, а потом уехал вместе со своей малолеткой.
Лика поняла, что опять проиграла.
Вновь оказавшись в своей бетонной двушке, она почувствовала, что задыхается. После огромного дома, шикарного парка, после бассейна, теннисного корта, верховой езды Лика физически не могла жить в таком узком пространстве. В комнатах было темно даже утром. А она привыкла, что солнечные лучи ласкают ее тело, когда при нажатии на пульт раздвигаются шторы. Она привыкла до завтрака плавать в бассейне. Она привыкла есть круассаны, доставленные ей из французской пекарни, а не «свердловские» булки.
Лика слонялась от стены к стене, как неприкаянная, и не замечала этого. Ей казалось, что все кончено. Она не представляла своей жизни без Макса.
Ее душе было больно настолько, что она с радостью претерпела бы любую физическую боль, чтобы хоть немного приглушить боль душевную. Целый день она провела в замкнутом пространстве ненавистной квартиры.
«Кто?.. Кто очертил мне эти метры?.. Мне, созданной для простора, света, воздуха?!» — беспрестанно вопрошала она кого-то. И пришла к выводу: — Макс!»