Брачный приговор
Шрифт:
Безумие.
Нельзя так остро чувствовать другу друга. Разве это возможно? Но это же происходит. Именно сейчас, именно с нами.
— Я скучала по тебе, — я говорю и мои губы гладят его кожу, я даже чувствую его вкус, который безнадежно спутывает мысли. — Я уже боялась, что ты не найдешь дорогу назад. Я видела, что ты запутался, но понятия не имела, как тебя направить. Ты не слышал меня…
— Да, я знаю. Но я нашел. Я здесь, малышка.
Он впивается в меня голодным поцелуем. Я впускаю его, размыкая губы, и поглаживаю его плечи, пытаясь хоть как-то замедлить скорости. Я
— Я всё верну твоему отцу, — произносит он, выбирая наиужаснейший момент.
Я лишь со второй попытки понимаю, о чем он говорит. Перекручиваю в голове брошенные слова, пытаясь не сбиться на его влажные поцелуи. В них больше правды, в них тянет закутаться с головой и больше ни о чем не думать. Но он продолжает, хотя слова даются ему с трудом. Язык заплетается и ему больше нравится ласкать меня, чем рождать целые предложения.
— Я ничего не понимаю…
— Документы готовы, я ждал, когда юристы закончат с бумагами. Завтра они поедут в офис твоего отца и перепишут все активы обратно на него. Все до единого.
Я шумно выдыхаю, когда Чертов опускает меня на диван. Он не думает отпускать, тянется следом и ускользает из моего поля зрения. Его умелые губы прокладывают дорожки вниз, по шее, к разрезу блузки, под ее верхние пуговицы… Ниже и ниже, споря с одеждой и заставляя меня захлебываться собственным дыханием.
— Я так соскучился, — он сбивается на другие признания, на те самые, которые я понимаю с полуслова. — С ума сходил без тебя, малышка. Моя. Моя.
— Да, твоя, — шепчу, не осознавая слов, которые слетают с губ.
Я больше не могу ни говорить, ни слышать, только чувствовать.
Только быть в его руках…
Глава 34
Я просыпаюсь от шума воды. Порывисто поднимаюсь на локте, собирая легкую простынь, и оглядываюсь по сторонам. Я привыкла просыпаться в одиночестве и посторонний звук удивляет меня. Но, слава богу, амнезией я не страдаю. Да и прошедшая ночь вылечит какой угодно недуг, такое не забудешь.
Интересно сколько времени?
Я буквально выключилась, что со мной бывает нечасто. А тут блаженный коктейль — и приятная усталость во всем теле после всего, что сделал со мной Чертов, и чувство, что отдохнула каждая клеточка моего организма. Я не просто выспалась, а как будто перезагрузилась.
Я сладко потягиваюсь в кровати и слышу легкий смешок. Стоит перевернуться, уткнувшись подбородком в подушку, как глаза находят массивный силуэт Чертова. Он стоит в проеме хозяйской ванной комнаты и смотрит на меня с хитрым прищуром. В его глазах пляшут довольные дьяволята, он закусывает нижнюю губу и делает шаг ко мне.
— Я уже раздумывал над тем, чтобы разбудить тебя.
— У тебя бы поднялась рука?
Он усмехается. Подходит вплотную к кровати и присаживается на корточки, чтобы заглянуть мне в лицо. Мужская ладонь находит мои волосы, Чертов заправляет прядку за ухо и продолжает массировать мою кожу. Нежно и в то же время
— Не поднялась бы, — произносит он тихо. — Но уже приходила охрана. Я открыл им, они помялись на пороге и свалили. Минут через пять пришла домработница или кто она, я не понял…
— Мила?
— Да, кажется так.
— Что ты ей сказал?
— Что я сделал вчера всё, чтобы ее хозяйка уснула довольная и обессиленная.
— Нет, — я качаю головой, не принимая его слова. — Ты не мог.
Гад смеется.
— Тебе, я смотрю, весело, — шиплю без злости. — Сначала обессилил, а теперь издеваешься.
Он тянется вперед, не позволяя сказать хоть что-то еще. С легкостью перебарывает меня, хотя я выставляю локти и не хочу сразу даваться в его наглые ручищи. Но куда там! Он нажимает и с обидной для моего упрямства ловкостью побеждает. Я оказываюсь в его объятиях и через два выдоха начинаю таять. Дьявол! Как был им, так и остался. В этом вопросе точно ничего не поменялось. Мне тут не выиграть. Никак… Я больше не могу играть в борьбу, даже фальшивое сопротивление изображать не хочется.
— Я сказал ей, чтобы она зашла позже. Сказал, что она может пройти в спальню, если хочет, и проверить тебя. Но только тихо, потому что ты сладко спишь.
— Сладко? Ты сказал “сладко” при постороннем?
Теперь я подкалываю его с хитрой улыбочкой.
— Не верю, Чертов. Ты слишком брутален для этого. Ты только со мной позволяешь себе “сладко” и то иногда. Очень и очень иногда.
Я треплю его волосы, чувствуя, что больше не могу говорить серьезно. Мне вообще больше не хочется разговаривать, я подставляю шею под его карамельные поцелуи и беззаботно смеюсь.
По матрасу расходится легкая вибрация. А потом начинает играть ритмичная мелодия.
— Мой телефон, — говорю, встряхивая головой. — Где он?
— Тут, — Чертов находит его у изголовья и передает мне.
— Папа, — произношу и бросаю на него обеспокоенный взгляд.
Я не боюсь признаться во всем отцу, меня тревожит другое. Приходится спуститься с небес на землю и вспомнить, что мой отец и отец моего ребенка — враги. И это не эмоциональная формулировка с шекспировским послевкусием, это правда жизни. Они воевали друг с другом по-взрослому, не боясь пролить реальную кровь. И они, черт возьми, проливали ее! У Саши остался как минимум один шрам после покушений, которые организовал Самсонов. А у моего отца… Я не знаю, я не спрашивала, но не удивлюсь, если Чертов тоже свирепо огрызался в свое время.
Да, отец утешал меня. Он говорил вещи, из которых можно сделать вывод, что он готов к переговорам. Но вдруг он всего лишь хотел успокоить меня. По-мужски оберегал от жестокой жизни, а сам не собирался отдавать Чертову хоть миллиметр нашей семьи.
Что тогда?
— Ответь, — бросает Чертов, замечая, что я медлю.
— Да-да, — я несколько раз киваю и после глубокого вдоха нажимаю зеленую кнопку.
— Таня? — отец тут же отзывается. — Ты в порядке?
— Доброе утро. Да, со мной всё хорошо. Мне стоило написать или…