Брачный сезон в Уинчестере
Шрифт:
Джулиан потряс головой, прогоняя тягостные мысли и стал лениво прислушиваться к препирательствам младшего Шелдона и сэра Чилтона за своей спиной. Темой разговора были теперь максимы Ларошфуко, лежавшие на столе, кои Раймонд считал весьма пошлыми, сэр же Остин был о них чуть лучшего мнения.
— Вы всё же не правы, Раймонд, мальчик мой, в изрядной доле ума французу не откажешь. И в наблюдательности тоже. Помнится, в годы былые меня потрясли некоторые его суждения. «Мы не можем вторично полюбить тех, кого однажды действительно разлюбили». Это удивительно верно.
— Рациональность и здравомыслие не искупают низости некоторых его суждений. У меня было впечатление, что он не верит ни в добродетель, ни в высоту помыслов. За сотнями его суждений — мерзкая пошлость. «Верность, которую удается сохранить только ценой больших усилий, ничуть не лучше измены». Что за вздор? «Преданность — это в большинстве случаев уловка самолюбия, цель которой — завоевать доверие; это способ возвыситься над другими людьми и проникнуть в важнейшие тайны». Ну не мерзость ли? «Наша искренность в немалой доле вызвана желанием поговорить о себе и выставить свои недостатки в благоприятном свете». Он что, не умеет быть искренним, верным и преданным без всякой задней мысли? «Крушение всех надежд человека приятно и его друзьям и недругам…» Не хотел бы я иметь в друзьях такого человека…
Монтэгю теперь внимательно слушал. Странно, но ему когда-то показалось то же самое. Выходит, не всегда его мнение разнилось с мнением виконта.
— Полно, Раймонд, — сэр Остин посмеивался резкости суждений своего собеседника, — «Учтивость ума заключается в способности думать достойно и утончённо». Разве не он это сказал?
— Как наблюдение — это верно. Жаль, сам он не следует этой максиме.
Монтэгю отвлёкся и несколько оживился, когда заметил, что молодой Чилтон пригласил его сестру второй раз. Кэт сегодня выглядела очень хорошенькой. Монтэгю настоял, чтобы ей заказали это тёмно-синее платье, оно выгодно оттеняло её красивые глаза. Глаза были подлинным украшением юной мисс Монтэгю — глубокие, синие, странной, но очень изысканной формы. У самого Джулиана были почти такие же, но у Кэт они были опушены густыми черными ресницами. Она часто держала глаза полуопущенными, потом вдруг точно вскидывала на собеседника — и мужчины чуть откидывались назад, одновременно пристально вглядываясь в это милое личико и начинали улыбаться намного теплей и искренней. Кэтрин к тому же стала лучше держаться, увереннее и спокойнее — его нотации не прошли даром. Сама же мисс Кэтрин имела двойной повод для ликования: ей понравился молодой Чилтон и, как она поняла — не без взаимности, а к тому же немало радости доставила ей постная физиономия мисс Иствуд. Будет знать, как пренебрегать её Джулианом!
Льюис Карбэри пригласил мисс Иствуд, и Джулиан против воли почувствовал, что мрачнеет. Потом мисс Кору пригласил Раймонд Шелдон, и Монтэгю заметил, что они во время танца оживленно разговаривают, Шелдон что-то объясняет ей, а Кора смотрит на него с удивлением и недоверием. При этом оба, Монтэгю видел это, бросали на него короткие взгляды, из-за чего возникло странное чувство, что они говорят о нём, чего быть не могло. Монтэгю почувствовал себя усталым и больным. Лоренс Иствуд пригласил мисс Гилмор, но она отказалась, и Монтэгю видел, как на скулах Иствуда заходили желваки. Монтэгю посочувствовал Лоренсу, хотя и не придерживался о нём особо высокого мнения, однако понимание, что Иствуд столь же нелюбим, как и он сам, вызвало сострадание. Физиономия Лоренса, как отметил Монтэгю между делом, была несколько болезненна и мрачна, что Монтэгю тоже приписал любовным неудачам.
Сестренка танцевала теперь с Льюисом Карбэри, и Монтэгю обнадёжился окончательно. Он не мог взглянуть на неё объективно, любовь и привязанность к Кэт застили ему глаза, но теперь становилось очевидным, что она и вправду очень хорошенькая и нравится юношам. Господи! Помоги ей! Монтэгю осёкся. Пересохло в горле. В памяти всплыла ужасная библейская фраза. «Идиот. Ты надеешься, что Бог услышит тебя?»
Кэтрин повёл к столу Себастиан, а мистер Карбэри — мисс Лавертон, Монтэгю искоса взглянул на мисс Кору и увидел, что они с мисс Энн пошли в гостиную в сопровождении Иствуда. Монтэгю несколько удивился, но тут к нему подошла леди Шелдон и выразила восхищение обаянием Кэтрин. Джулиан был польщён и вниманием, и её теплыми словами, поблагодарил, снова с удивлением разглядывая лицо Патриции, виконтессы Шелдон. Странная красота. Красота льда и солнца. Белое вино в розовом хрустале. Лунный свет на серебряных монетах. Эта женщина напомнила ему виденный когда-то в Италии образ Богоматери в одной из ватиканских церквей. Монтэгю не мог желать такой красоты. Она скорее трогала, чем волновала. Но, зная Шелдона, Монтэгю понимал его выбор.
Между тем, сев за стол, Джулиан принялся осторожно наводить справки о молодом Чилтоне и у виконта Шелдона и даже у леди Холдейн, а потом ещё раз имел повод порадоваться — сестрица весьма метко ответила на какой-то вопрос Себастиана, вызвав одобрительные улыбки и мистера Карбэри, и мистера Лавертона, и даже сэра Остина, сидевшего напротив.
Умница Кэт!
Глава 24,
Надо сказать, что мисс Элизу Харди Раймонд Шелдон как-то просмотрел. Ну, не заметил он её и всё тут, и когда отец, наконец, перед званым вечером в их доме рассказал сыну ужасающую историю несчастной глупышки, виконт, потрясённый услышанным, поймал себя на том, что пытается вспомнить её лицо и понять, о ком идёт речь. Мисс Вудли, мисс Хеллоран, мисс Лавертон и мисс Харди слились в его памяти почти нерасчленимо. Но постепенно Раймонд понял, кого имеет в виду отец. Да, невысокая девица с каштановыми пышными локонами и простоватым, но не отталкивающим лицом, верхняя губа коротковата, носик чуть вздёрнут… Она ещё несла какой-то вздор про луну и угрей. Да, Шелдон вспомнил.
По жилам его пробежал мороз. Близость с Патрицией дала ему счастье, глубокое и ничем не омрачённое, и в голове Шелдона просто не вмещалось, что кто-то мог хладнокровно оставить девушку… Обречь на позор и смерть… Ради чего? За что? Шелдон и раньше-то не придерживался высокого мнения о Вивьене Тэлботе, теперь же был склонен рассматривать его как… сумасшедшего. Это за гранью нормальности. Отец поправил его — это за гранью нравственности и только. Раймонд не стал спорить, но понять поступок Вивьена не мог. Нелепость. Безумие. Что им руководило?
— Что будет с Вивьеном? — Шелдон взглянул на отца, не сомневаясь в ответе.
— Ни в один дом в Уинчестере он никогда не будет допущен. Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы он был извергнут из любого приличного общества. О содержимом сосуда надо судить по тому, что из него вытекает…
— А мисс Тэлбот?
Лорд Брайан пожал плечами.
— Если кто захочет породниться с таким домом — это его право. Мисс Тэлбот — особа неприятная, но этим она вредит только себе. Грехи братьев не падают на сестёр.
Встретившись после ужина в гостиной с Монтэгю, бдительно наблюдающим за сестрой, Раймонд отозвал его в сторону.
— Теперь я могу объяснить вам, Джулиан, почему вы не увидели мистера Тэлбота в доме леди Холдейн, почему он не принят в доме Чилтонов, и почему, я думаю, вы не увидите его больше ни в одном приличном доме.
Монтэгю немедля навострил уши. Шелдон посвятил Джулиана во все подробности, сообщённые ему отцом. Раймонд знал, что Монтэгю всё равно рано или поздно узнает всё, и ничего не срывал, но рассказывая, внимательно смотрел на приятеля. Лицо Монтэгю окаменело. Джулиан слушал молча, иногда поднимая глаза к лепнине потолка, потом опуская их вниз, на квадраты паркета, — и ни разу не посмотрел на Шелдона. «Вот оно что… А он-то всё гадал, силясь понять, в чём дело… Чёрт возьми, зря он грешил на мстительность милорда Шелдона, его сиятельство, стало быть, совсем и ни при чём. Да, это мерзость запредельная. С ума Вивьен сошёл, что ли?» Монтэгю недоумевал. Потешить плоть — это он понимал. Чего тут не понять-то? Есть дамы полусвета — специально для этих целей. Но совратить беззащитную сироту, одурачить глупышку, позабавиться разок, а главное, — оставить у Торнби!?