Брахман и история.Историко-философские концепции современной веданты
Шрифт:
Многие люди по всему свету со страстной убежденностью верят в злобных демонов, которых нигде, кроме их воображения, никогда не существовало. Только применением разума мы можем разрушить это верование. Проф. Х. де Вольф пишет о почитании таких злобных божеств: «В экзистенциальной вере в них нет недостатка. Повинуясь их гипотетическим приказаниям, тысячи подвергают себя посту, сжигают себя, бросаются в пропасти, терпят позор, фанатично воюют, приносят в жертву собственных детей. Будем ли мы осуждать разум, благодаря которому великому множеству людей открылось, что эти боги не существуют, и люди освободились от их тирании» [385] . Хотя разум может быть непригоден как инструмент постижения Божественного, он полезен для критики претензий на его постижение.
385
H. de Wolf. The religious revolt against reason. N.Y., 1949, p. 115.
Используя разум, индийская религиозная мысль стремится освободить религию от мракобесия и поднять веру
В одной из древних Упанишад сказано, что мы достигаем прозрения реальности через слушание ('sravana), размышление (manana) и медитацию (nididhyasana). Первое – это учение писаний, второе – рациональный подход, а третье – способ усвоить истины, услышанные и ставшие результатом размышлений, и включить их в нашу сущность. Эти три шага – предмет первых трех сутр «Брахма-сутры». Тема четвертой сутры – примирение авторитета, логики и жизни.
приложение II. Сурендранатх Дасгупта. Индуистский взгляд на религию.
Религия предполагает духовное выражение нашей личности в гораздо более высоком смысле, чем искусство (как его обычно понимают), хотя в некоторых своих аспектах искусство сближается с религией, проникает в нее или оказывает ей важную поддержку. Искусство как выражение духа следует отличать от материальных способов его передачи в видимых и слышимых формах. Как выражение духа оно представляет собой творческую активность, манифестирующую себя в чувственных формах, предполагающих погружение во внутреннее бытие и пробуждение эмоций. Объектом репрезентации могут быть ландшафт, прекрасные виды или образы, комплексы эмоций и характеры; чувственное содержание, будь то цвет, звук, мелодия, ритм, придающие объекту его форму, развивается из творческой активности разума под спонтанным влиянием потока блаженства, наполняющего процесс творчества. Если гений художника способен проявить эту радость и перевести ее в чувственные формы так, чтобы она стала доступна другим, — перед нами бессмертное произведение искусства. Творение художника может имитировать природу, но существует оно в совершенно другой сфере. Творческая радость художника проистекает из внутреннего источника, свободного от всякой «животности» и полностью отделенного от любых витальных потребностей. В Упанишадах — самом священном тексте индусов — есть притча о двух птицах: они сидят на одном дереве, одна из них ест его плоды, другая же, не вкушая ничего, испытывает спонтанное наслаждение. Поэт может воспеть в стихах самые горькие переживания своей жизни, но как только его печаль принимает художественную форму, она перестает быть личной — или, точнее, она становится личной для всех и потому универсальной. Таким образом, универсальность искусства не является абстрактной. Она обозначает присутствие конкретной духовной реальности во всех, к кому обращен призыв искусства. Именно эта духовная реальность в душе поэта преобразует его животные ощущения, приятные или мучительные, в художественное наслаждение, и использует материал его интеллектуального, технического и чувственного опыта для создания художественных форм, через которые может проявить себя. Творческая деятельность, порядок, метод, выбор материала и его расположение, должная пропорция и форма, проявляющие себя через интеллектуальный аппарат, — все это направляется и контролируется внутренним духовным бытием, содержание которого — превыше интеллекта. Но, хотя это духовное бытие постоянно проявляет себя, формируя элементы всего множества наших переживаний в интересах художественного творчества, оно всегда превыше не только человека, подчиненного витальным стремлениям, но и интеллектуала. Пребывая в мысли и чувстве, оно выше их. Таким образом, внутренняя логика художественной деятельности трансцендентна и имеет мистическую природу. Именно об этом внутреннем контролере (antar-yamin) говорит «Кена-упанишада»: он «творит действия ума, но ум не познаёт его».
Художественная форма скрывает в себе жизнь внутреннего духа. Когда он передается другому через какой-либо канал, то творит в нем соответствующую форму. Таким способом внутренний дух проявляет себя в блаженстве, которое преодолевает все витальные и интеллектуальные препятствия внутри индивида, отделяющие его от художника, так что в проявлении и постижении духовного блаженства он становится единым и с художником, и со всеми, кто наслаждается художественным творением. Таким образом, секрет художественной коммуникации скрывается в явлении духа в блаженстве, которое появляется в сердце и, подобно горящему факелу, освещает дух и отблесками света выжигает эгоистическое «Я», отделявшее человека, как раковина, от личности художника и поддерживавшее его обструктивную индивидуальность. Художественное творчество и наслаждение — это та сфера, где пробуждается духовная реальность, где нас переполняет лучащееся блаженство и красота, где мы соединяемся с близкими нам по духу людьми. Всякое чувство полезности, личной выгоды и жажда эгоистического удовлетворения в этот момент исчезают, и мы чувствуем себя в совершенно ином мире. Однако это просветление духа искусством осуществляется при помощи чувственного содержания ситуации, и пробуждение духовного блаженства и чувства братства поэтому связано с чувственными ограничениями и затрагивает нас лишь временно и отдаленно.
Присутствие в человеке духовного принципа, так хорошо иллюстрируемое художественным опытом, является базисом индуизма, и фундаментальная цель религии — это обеспечить познание этого принципа. В религии, однако, в отличие от искусства, нет этого мгновенного постижения, производимого чувственным содержанием, она существует во всех переплетениях
Одна из главных характеристик искусства — симпатия. Поэт или художник пребывает в симпатии с природой и человеком. Под симпатией я понимаю здесь привязанность и любовь. Поэт любовно изучает сцены и события в жизни природы, характеры и ситуации в человеческой жизни. Для него косная природа наполнена духом и он обращается с ней, как с человеческими существами; он переносит человека из ситуации экономической конкуренции и борьбы за выживание на более высокий уровень и наделяет его духовным смыслом. Дела человеческие, конфликты характеров и интересов, предстают для него в новой перспективе, и он облекает их в свое собственное блаженство. Он радуется откровению его собственного духа и наделяет этим блаженством всех, через кого и при помощи кого это откровение явлено. В Упанишадах сказано, что брат, сестра, жена или сын д'oроги потому, что Атман дорог. Наслаждение от вещей обязано своим существованием их ассоциации с «Я». Когда ассоциация осуществляется через животное «Я», мы получаем животное и эгоистическое наслаждение; когда она происходит через высшее духовное «Я», мы получаем незаинтересованное, эстетическое наслаждение, или художественное блаженство (art-joy). В Упанишадах сказано, что, когда человек пробуждает дух в своем «Я», то сладки для него ветер, и потоки рек, и дни, и ночи его, и даже пыль для него сладка.
Духовный принцип, открываемый в художественном опыте, может вести к вере в духовный опыт, открываемый в религиозном опыте, и мы можем через него обрести знание о методе, которым духовный принцип трансформирует нашу личность и определяет наше отношение к природе и человеку. Различие между формами деятельности духа в этих двух сферах состоит прежде всего в предпочтении тех или иных «материалов» для преобразования: в искусстве духовный принцип преобразует только чувственное содержание и являет себя с налагаемыми им ограничениями, в религии же преобразование захватывает личность всецело. Таким образом, искусство — это всего лишь несовершенная религия и используется в религиозном служении в форме различного рода ритуалов, образов, алтарей, песен, танцев, музыки, сказаний и т. п.
Фундаментальная цель религии — духовное братство людей на неутилитаристской основе, но это очень несовершенно обеспечивается через чувственное содержание религиозного служения, осуществляемого членами любого религиозного коллектива.
Когда объединение, предполагаемое ритуалами, осуществляется неверно — ради утилитарных целей — религия деградирует в фанатизм и наихудшие формы эгоизма, так хорошо известные из религиозной истории мира. Хотя в большинстве форм индуизма используются ритуалы, всегда подчеркивается, что чувственная реализация их должна быть инспирирована высшим пониманием религии, без которого все ритуалы теряют свое значение и становятся ложными. Ритуалы без истинного духа религии подобны безжизненному телу; цель, ради которой они используются, должна подчеркиваться постоянно — до тех пор, пока чувственный контакт не станет ненужным.
Существование духовного принципа в человеке доказывается не только религиозным опытом, но также и художественным, как было показано выше. Подобно художественному гению, его откровение может быть явлено на более высокой или низкой ступени, в том или ином религиозном гении, но его реальность, в силу ее доминирующего влияния в нашей жизни, невозможно отрицать. Известно, что его определяющее содержание не может быть найдено в чувственных данных или чисто интеллектуальных элементах нашего разума; это доказывает, что этот принцип принадлежит к совершенно особой сфере. В притчах Упанишад показано, что вещи могут существовать, даже если они не воспринимаются чувствами и не постигаются интеллектом. Семя баньяна очень мало, и когда мы разрезаем его, то ничего не видим внутри, но оно содержит принцип, который может развиться в огромное дерево; кусок сахара, растворенный в воде, невидим, но он присутствует в ней, и это можно ощутить. Так и духовный принцип человека открывается через внутренний опыт, через формирующее влияние, которое он оказывает на всю нашу личность, трансформируя ее для своего выражения. Он — не знание, не эмоции, не воля, но он выражает себя через них как их внутреннее контролирующее и формирующее начало. Будучи внутри их, он превыше их.
Понятие бессмертия не может быть применено к нашим телам или чувственным и интеллектуальным элементам разума; его можно применить только к духу, открывающему свою природу через внутреннее интуитивное прозрение. Он, открывающийся через собственное сияние, лежит глубоко в сердце; его нельзя открыть обычными способами познания. В этом аспекте его существование имеет мистическую природу, а его конкретную реальность можно пережить и ощутить напрямую. Таким образом, вера в бессмертие означает только пробуждение в человеке его собственной духовной природы, ибо только дух не имеет в себе иного содержания, кроме того, которое он открывает через нашу личность. Бессмертная природа может быть познана только через интуитивное пробуждение духовной реальности.