(Брак)ованные
Шрифт:
— Так и есть, — вяло улыбаюсь. — Проходи на кухню, она слева. Ванная и туалет там, — указываю рукой в противоположную от кухни сторону. Евсеев снова идет за мной, не решаясь отклоняться от курса.
— Давай тогда я сделаю кофе? — предлагает, останавливаясь прямо за моей спиной. — Покажешь, где у тебя что? С плитой я уж сам разберусь.
Он точно издевается. Или в голову мне маячок, передающий мысли, вшил. Только я начинаю думать о нем плохо, как Мирослав тут же меняет мнение о себе в реальности.
— Здесь кофе и все, что нужно для готовки, — открываю шкафчик и показываю на полочки. — Ложки тут, — выдвигаю ящик. — Можно сварить в джезве, а можно в кофемашине.
— Лучше
— Тогда дотянись до верхней полки, чтобы я не скакала по табуретке, — поворачиваюсь лицом к Евсееву и застываю. Не ожидала, что он окажется так близко. — А я пока переоденусь.
— Нет проблем, — согласно кивает и, не дождавшись, пока я отойду, тянется через меня за джезвой, мягко прижимая к столешнице. И вроде бы надо возмутиться, вон Кира поколотила слегка за прижимания к себе, но с Евсеевым инстинкт самосохранения отключается. Мирослав ведь адекватный взрослый мужчина, а не вылезший из подросткового возраста парень, чтобы позволять себе лишнее. А это… просто неформальное общение, приправленное поздним вечером, когда стираются границы.
Так ведь бывает. Это все равно, что в темноте ждать на остановке автобус и заговорить с сидящей на скамейке женщиной, которая тоже надеется на скорый приход транспорта. Это не делает нас друзьями, мы просто болтаем, потому что за разговором отступает страх, что из-за угла выйдет бандит с ножом или бросится голодная собака.
Мы просто устали, поэтому забываем держать лицо и дистанцию. Утром все будет по-старому, а сейчас я придаю всему слишком много значения. Лучше бы переодеваться шла. Но пока я все еще в ловушке и выйти из нее без потерь не выйдет. Тут либо будет задето достоинство Мирослава, либо моя гордость. Вот и стою, а Евсеев снова рушит границы, потому что опускает ладонь на мое плечо и несильно сжимает. Спустя несколько секунд понимаю, что сделал он это для того, чтобы опереться, потому что даже с исполинским Евсеевским ростом до верхней полки дотянуться не так-то просто.
— Вы во всем готовы на меня положиться, да? — смеюсь, разряжая обстановку.
— Я тебе доверяю, ты ни разу меня не подводила, — говорит он, игнорируя мое желание высвободиться из надежной хватки. — Ну разве что когда отказалась разговаривать со мной и мне пришлось лететь на Мальдивы.
— Надо было улететь в Австралию. Туда бы вы за мной не помчались, Мирослав Станиславович, — поворачиваюсь лицом к Евсееву. Он улыбается и долго-долго на меня смотрит.
— Хоть в чем-то мне должно было повезти.
— Да, жена вам точно не лучшая досталась.
Мирослав приоткрывает рот, собираясь возразить, но останавливается и только с шумом вздыхает. Рука его резко исчезает с моего плеча, а улыбка пропадает с лица. Он серьезнеет вмиг, но это не та суровость, с которой он отдает приказы. Евсеев выглядит иначе, так, словно хочет сказать что-то резкое, но правдивое, отчего мне станет радостно и неприятно одновременно. Но молчит. И я молчу, разглядываю его, словно ответ у него в глазах написан. Кажется, так и есть, но после шампанского я не в состоянии умело читать.
— Идите переодевайтесь, если не хотите пить холодный кофе.
Глава 15. Мирослав
Слова Ксении бурей взрываются в груди, и мне титанических усилий стоит сдержать себя в руках и подробно не расписать ей, где и в чем она лучшая. Умная, красивая, ответственная, уверенная, а еще замечательный специалист и заботливая сестра. Так и тянет усадить за стол, дать ручку и листок и заставить записывать, чтобы, если вдруг забудет, перечитала конспект. Но вместо этого я только пыхчу от злости и отправляю Савельеву переодеваться. Не мое это дело, нельзя влезать
Отсыпаю в турку кофе, примятую пачку корицы отодвигаю подальше и заливаю все водой. Остается только выставить режим (останавливаюсь на одном из самых медленных) и дождаться Ксению. У нее уютно и чисто, а еще приятно пахнет ванилином и апельсинами. Ароматы успокаивают, возвращая меня к обычному состоянию. В конце концов, это странная привычка всех женщин — преуменьшать свои достоинства. А меня странно взвинтило.
Отключаю вибрирующий в кармане телефон — работа не отпускает, но я упорно от нее отвязываюсь, потому что в фокусе моего внимания этим вечером Савельева. Эта женщина не перестает меня удивлять. И, если раньше я знал Ксению исключительно с профессиональной стороны, то сейчас она поражает меня готовностью так легко мне помочь. Не каждая согласится поддержать своего мужчину в важном для него деле, а тут… нас не связывает ничего, кроме работы, но помощь Савельева мне все же предлагает. И как тут тогда оставаться равнодушным и не протестовать, когда она преуменьшает свои достоинства? Савельева появляется, когда кофе начинает подниматься, и я едва успеваю не испортить напиток — снимаю турку с плиты и верчусь потерянно на кухне, ища, куда поставить горячую посуду.
Ксения ориентируется быстрее — толкает по столешнице подставку и улыбается немного смущенно. На ней спортивные штаны и футболка с длинным рукавом. Вроде бы не самая привлекательная картинка для искушенного взгляда, но я застываю, бессовестно разглядывая свою помощницу. Домашняя, она совершенно другая. Не такая стервозная, какой почти всегда бывает в офисе, а спокойная и расслабленная. Ксения ставит чашки на столе и отходит к холодильнику.
— Торт или кексы? Или всего и побольше?
— Всего по чуть-чуть, — отвечаю с улыбкой. — Я не знал, какой ты пьешь, и сделал без сахара.
— Вкусный, — отвечает Савельева и смеется. — Я пью вкусный кофе. У тебя такой? — она поднимает на меня взгляд и ждет ответа. Не будь мы знакомы так долго, я бы принял это за флирт. Сейчас же читаю в глазах Ксении вызов: она намеренно меня испытывает. Только для чего?
— Надеюсь, — пожимаю плечами и ставлю наконец турку на подставку.
— Садись, дальше я сама.
Спорить не планирую, усталость дня наваливается на плечи, а еще доехать домой как-то надо. Хорошо, что Савельева предложила кофе, хоть немного подзаряжусь. Ксения достает торт, от которого аккуратно отрезана пара кусков, и выставляет кексы — маленькие произведения кондитерского искусства. Даже не представляю, сколько времени и сил она потратила на все украшения, зато ясно оцениваю масштабы ее душевных терзаний. Мда, не думал, что способен довести людей до подобного в обычной жизни. Ладно в бизнесе, там свои правила: переговоры, сделки, контракты, которые заключают с сильнейшими. А здесь… Хмыкаю. Нашу ситуацию обычной назвать язык никак не поворачивается. Так что и способы успокоиться глобальные.
— Точно помощь не нужна? — интересуюсь, потому что Савельева как юла кружит по кухне.
— Нужна. Я решила, что кофе мы будем пить в гостиной, для этих дел там даже столик стоит. Так что разлей пока все по чашкам, а я отнесу сладости.
Делаю все в точности, как просит Ксения, Дождавшись, пока осядет взвесь, разливаю по чашкам, оставляя ей ту, в которой больше пены. Себе кладу сахар — не признаю исключительно горечь в кофе. Не даю Савельевой нести горячие кружки, иду в комнату с ними сам под вздохи помощницы. Ксения молчит, когда мы садимся на диван, сохраняя приличное расстояние между друг другом. А я сегодня продолжаю прощупывать границы, как физические, так и моральные, поэтому бессовестно лезу в личную жизнь своей помощницы: