Брак по-эмигрантски
Шрифт:
— Ты оказалась права! Он хотел уйти! — выпалила я. — Скотина! Я его ненавижу! Он мучает маму! Она заболела из-за него! Хамелеон проклятый! То такой добрый, приветливый, цветочки носит! А то бродит, как тень, и морда злая, противная! Просто убить его хочется!
— Ну, да, убьёшь его, — усмехнулась Светка. — Такие гады — живучие!
— А что? — размечталась я. — Подкараулить в гараже, в подвале, где машина его стоит, кто-нибудь подержит, а я дам как следует по башке! Инсценировать ограбление, бумажник, например, забрать и конец.
— Это
— Конечно, нет! У него явно крыша поехала. Я давно это знала, но мама считала, что он поменялся. Знаешь, как говорят? «Змея меняет кожу, но сама при этом не меняется.» Как был сволочь, так сволочью и остался! Злой, скупой чёрт! Всё плачется, что денег у него нет! А сам пошёл и в один день купил машину за наличные. Люди месяцами к этому готовятся, обсуждают, а потом годами выплачивают. А он пошёл и купил, как пару ботинок! Ты такое видела? Как по взмаху волшебной палочки! Раз — и машина!
— Да-а, — протянула Светка, — не повезло твоей маме!
— Если он её обидит, я его убью!
Когда я вслух произносила это зловещее «убью!», мне становилось легче. На самом деле, мне было мало, чтобы Гарик просто умер. Я бы хотела, чтобы он долго мучился, стонал, плакал и умолял о пощаде. Таких, как он, надо на медленном огне поджаривать на сковородке!
МАМА
Жизнь продолжалась. Казалось, всё было как прежде. Гарик приходил домой с цветами, встречал меня по пятницам после работы, называл «дорогая» и в машине по-прежнему держал меня за руку. Но в душе моей поселился страх. От каждого изменения в голосе Гарика я испуганно вздрагивала: «Что-то не так?»
Свой обычный вопрос «Гарик ещё не убежал?» Бася сменила на «Что Гарик делает?»
— Уничтожает свой адрес и имя на конвертах и журналах! — пыталась пошутить я.
— Ну и что тут такого? Я тоже всегда так делаю! — обиженно проворчала Бася. — А вдруг попадётся в руки какому-нибудь бандиту?
«Я знаю только одного бандита, и ваш сын с ним друг-приятель!» — висело на кончике моего языка, но позволить себе такую роскошь съязвить я не осмеливалась.
Как показала жизнь, с головой у Баси было всё в порядке. Она не зря так беспокоилась, что её сын может сорваться и убежать. Это я оказалась дурочкой, недооценившей способности своего мужа на безумные выходки. Поэтому неудачные шутки я больше себе не позволяла. Боялась.
По дороге с работы я встретила Марата.
— Слушай, — налетел он на меня, — хорошо, что встретились! Я как раз собирался тебе звонить. Я расширяю кабинет, и мне нужен второй врач. Зачем Гарику гнить в его помойке? Район там ужасный, кабинет бедняцкий, а публика — нищие и наркоманы. Уговори его перейти ко мне. И зарплату я ему дам в два раза больше, чем у него сейчас! Давай, старуха, действуй! Я позвоню!
За обедом я рассказала Гарику о предложении Марата. Перебив меня на полуслове, Гарик категорически отказался.
— Но почему? — удивилась я. — Рядом с домом, зарплата в два раза больше, и кабинет шикарный!
Гарик спокойно и насмешливо наблюдал мои восторги.
— Во-первых, я не люблю, когда хозяин каждые пять минут хлопает меня по плечу!
Хлопать по плечу — была любимая привычка Марата.
— Во-вторых, лучше нищие и наркоманы, чем брайтоновская мишпоха, все — «любоньки» и «мамки»! Это не мой стиль! Я со своими пациентами не целуюсь и за щёки их не треплю!
Это тоже был камень в огород Марата.
— В-третьих, с чего это Марат взял, что сможет платить мне больше, чем я сейчас получаю?
На лице Гарика насмешка превратилась в открытое презрение.
— И ещё… — Гарик нахмурился. — Кабинет, может быть, и хороший, но там нет окон!
— Ну и что? — Я пожала плечами. — Там очень светло!
— У меня — клаустрофобия. Я не могу находиться в помещении без окон. И на метро, поэтому не езжу, и лифты не люблю.
— Ты никогда об этом не говорил!
— И сейчас больше говорить не хочу!
На следующий день я зашла к Марату на работу и, рассказав о причине отказа, предупредила его больше этот вопрос не поднимать.
Марат сделал большие глаза, пожал плечами и многозначительно покрутил пальцем у лба. Я безнадёжно развела руками. Вопрос о перемене работы был закрыт раз и навсегда.
В первых числах апреля на гастроли в Нью-Йорк приехал симфонический оркестр, в котором играл младший брат Гарика, Лёва. В субботу вечером они вместе с Басей приехали к нам в гости. Лёва с семьёй переехал в новый дом, и теперь он с удовольствием рассказывал нам о планировке, ремонте и интерьере. Бася жадно ловила каждое слово, предвкушая через месяц поехать и увидеть всё своими глазами.
— Вы понимаете, — почему-то ко мне обратилась Бася, — я хочу сделать сыну подарок на новоселье, пятьсот долларов. Так пусть Гарик выпишет Лёве чек, а я ему потом отдам наличными. Вы не возражаете?
— Гарик сам себе в деньгах хозяин! — удивилась я такой неожиданной Басиной щепетильности, а про себя подумала: «Какая разница кому дать наличные, Лёве или Гарику? А впрочем, какое мне дело? Сами разберутся!»
— Гарик, — встревожено продолжала Бася, — ты не забыл, что должен Лёве чек?
— Нет, мама! — резко ответил Гарик, не шевельнувшись.
Лёва увлечённо делился планами на гастроли. После Нью-Йорка была поездка в Европу с конечным пунктом в Швейцарии, куда должна была подъехать Лена, жена Лёвы, и отдохнуть там вместе с ним пару недель.
— Безобразие! — возмутилась Бася. — Купили дом, такие расходы! Зачем ей ехать в Европу?
— Но, мама, она очень тяжело весь год работала! Она устала! Трое детей! Новый дом забрал кучу энергии и сил! Ей нужен отпуск! — защищал жену Лёва.