Брак по-эмигрантски

Левина Анна

— Завтра же сдам его обратно в магазин! — злобно ворчал Гарик, но успокоиться не мог и всё пытался что-то наладить в мертвом механизме пластмассового пальца.

— Ну, хватит, Самоделкин! Пошли лучше погуляем! Брось ты эту ерунду! — обняла я мужа.

Мы вышли на улицу. Над головой висели огромные сине-жёлтые звезды. Где-то слышалась музыка. Мы молча бродили вокруг корпусов пансионата, за тёмными окнами которых по идее все страстно любили друг друга. Все мои попытки расшевелить Гарика повисли в холодном ночном воздухе.

Вернувшись, Гарик с ходу выпил пару рюмок коньяка и завалился спать.

У меня на душе было

какое-то смутное беспокойство.

«Что-то дочка не звонит! — вдруг растревожилась я и пошла к телефону. — Наверное, и дома-то её нет, гуляет где-нибудь!»

Трубку сняли после первого же гудка. Если двадцатилетняя дочь дома в субботу вечером — значит, что-то случилось!

— Мама, я заболела, у меня высокая температура, и горло болит, — просипела моя несчастная девочка.

— Я так и знала! — вырвалось у меня фраза, которую я ненавижу, когда мне её говорит моя мама. — Прими что-нибудь, пей побольше, я завтра приеду!

— Мамочка, приезжай, мне очень плохо! — жалобно сипела дочка, а я уже глотала слёзы и считала минуты до утра.

Чуть свет мы уехали. Самое скучное в мире свадебное путешествие, к счастью, закончилось! Напоминанием о нём остались сусальный фото альбомчик и пособие с похабными картинками, как пользоваться тем самым поломанным вибратором, который Гарик и не починил, и не сдал обратно в магазин.

ДОЧКА

…Жарко. Очень жарко… Я куда-то плыву… Хочется спать, проваливаюсь в отключку, но при каждом глотке вздрагиваю от боли и просыпаюсь… Горло дерёт, всё тело ломит, кожу жжёт… Какая-то мысль всё время вертится в голове, но я её тут же забываю… Ах, да, завтра Новый год… Непруха, уже ясно, идти я не смогу никуда… Шевелиться не хочется… Не пойду — и не надо, буду одна… В Новый год одна?… Спать хочется… Голова такая тяжелая, как будто мозги из железа… На губах что-то мокрое. Лизнула. Солёное. Кажется, я плачу… Почему я плачу? Ах, да, завтра Новый год… Какая разница, когда так хочется спать… Дышать нечем, нос будто прищемили… Слюней нет совсем, зачем я глотаю, когда это так больно?.. Опять уплываю… Уплываю… На щеке что-то приятное. Кто-то гладит меня по лбу… Рука такая мягкая, прохладная, ещё, пожалуйста, ещё!.. С трудом разлипаю глаза. Мама приехала!

МАМА

Новый год наступал на пятки, а дел было выше головы.

Заболевшая дочка лежала пластом. То, что в народе называют «бабушкины средства», в нашей семье, где бабушка — детский врач, — лекарства. Натирания, припарки и вздохи над горячей картошкой — это то, чем, выражаясь бабушкиным языком, лечится «население». Но мне уже было не до амбиций. В ход пошли все народные способы снятия простуды и, конечно, таблетки, микстуры и снова таблетки. Глаза у дочки открылись, но температура злобно держалась у тридцати восьми с копейками. Хоть ты тресни!

Марат и Ирина пригласили нас не просто в гости, а на костюмированный бал, и надо было сообразить, как одеться.

Всё, что нам подарили на свадьбу, лежало не разобранной кучей и тоже требовало времени и внимания.

Держать дома большие суммы денег не хотелось, поэтому первым делом мы с Гариком сели за подсчёты. К счастью, подарочных денег было достаточно, чтобы немедленно позвонить Лишанским, но Гарик меня остановил:

— Не торопись! Послушай! Через две недели мне надо заплатить огромную сумму налогов. Позволь, я положу деньги в свой банк, перекручусь, а потом сразу же начну выплачивать то, что мы одолжили.

— А компенсацию за свою медицинскую страховку ты разве не получил? — вспомнила я про своё кольцо.

— Получил, но и эти деньги мне сейчас тоже нужны. Я всё отдам потом! Ты что, мне не веришь?

— Я-то верю, но ребятам мы обещали заплатить сразу после свадьбы! — возразила я.

— Позвони и спроси, может быть, можно повременить?

Я, волнуясь, набрала номер Лишанских. Ответил Боря и разразился восторгами по поводу нашей свадьбы и поздравлениями с наступающим Новым годом. Я ждала первой же паузы, чтобы деликатно спросить о нашем долге. Мои переживания оказались напрасными. Боря сразу дал нам отсрочку, успокоив, что время терпит. Я обещала после середины января начать выплачивать задолженность. Гарик страшно обрадовался, сгрёб все деньги и чеки и спрятал их во внутренний карман пиджака.

— Завтра же рано утром поеду в банк! — потирая руки, объявил он.

— Но завтра рабочий день, новогодняя ночь и вообще это — в другую сторону от твоей работы, — удивилась я такой спешке.

— Ничего! Я всё успею! — бодро заверил меня Гарик. — Да, кстати, звонила моя Нина. Она подарила нам на свадьбу какой-то сногсшибательный сервиз из Блюмингдейла. Нина сказала, что если тебе не понравится, то она не обидеться, если ты его сдашь в магазин. Блюмингдейл — это фирма, там всё берут обратно. Имей в виду, сервиз стоит около трехсот долларов!

Я согласно кивнула и пошла посмотреть на сервиз, который, по словам Нины, сшибает с ног. Открыв коробку, я оцепенела, вопросительно глядя то на сервиз, то на Гарика. На серо-белой с блёклыми листочками посуде был приклеен ярлык третьесортного магазина, где всё продают с большой скидкой, по-русски — уценёнка, и стояла цена — двадцать девять долларов, девяносто девять центов.

Увидев мой лицо, Гарик подошёл ближе, взглянул на «сногсшибательный» подарок, сразу же понял что к чему и злобно схватился за сигарету.

— Мне наплевать, Гарик, что сколько стоит и как семья из пяти человек приходит в ресторан за тридцатку! — взъярилась я. — Но зачем посылать меня на позор в Блюмингдейл, я, Гарик, не понимаю! Можешь ты мне это объяснить? — Первый раз за время нашей семейной жизни я заорала во всё горло. И тут же осеклась. А Гарик-то в чём виноват? Зачем я ору на него?

— Прости меня, Гарька! — уже виновато пробормотала я и обняла его за шею. — Я не должна была срываться на тебе. Но уж очень обидно! Что я сделала Нине плохого? Почему такое отношение?

— Потому что она — сука! — вздохнул Гарик. — Я тебе это сто раз говорил. Забудь ты этот проклятый сервиз, чёрт с ним!

— Конечно, забуду! Тем более, он такой страшный, топорный, тяжёлый! Не о чём говорить! Забыли! — И я пошла лечить дочку, которая жалкая, несчастная и больная свернулась у телевизора в температурной полудрёме.

На следующий день ни свет, ни заря Гарик уехал в банк, а я побежала на работу. Мы встретились вечером. До отхода в гости оставались считанные часы, а карнавальных костюмов у нас ещё не было. Пока мы ехали в магазин, где можно было взять напрокат какие-нибудь наряды, я вслух придумывала нам роли, но Гарик всё отвергал, сетуя на моё легкомыслие.