Брак по-эмигрантски
Шрифт:
— Ты что, его жену оправдываешь? — подозрительно посмотрел на меня Гарик.
— Нет! Его жену я не оправдываю! Но есть границы дозволенного! Подслушка — это удар ниже пояса!
— А как бы он тогда узнал?
— Не знаю, Гарик! Но не через подслушку! Это же непорядочно, как ты не понимаешь?
— А мужу изменять порядочно?
— А если тебя пьяный на улице обругает, ты его обратно выругаешь?
— Ну а как же всё-таки узнать?
— Не знаю! Тысячи людей узнают как-то без подслушек! Подслушка — это низость!
Гарик пожал плечами. Мы шли молча, каждый при своём мнении.
— Пойдём
Мы сели. Гарик обнял меня за плечи. Я прислонилась к нему и тихо млела, выставив нос на зимнее, но ласковое солнышко.
ДОЧКА
Январь начался с неприятностей. Моя фирма разорилась, и я потеряла работу. Найти что-то приемлемое на полдня в середине учебного года было не так-то легко. Куда бы я ни совалась, получала отказ. Сидеть после учёбы дома было невыносимо. Всё меня раздражало!
Правда, Гарик ко мне не совался. Я к нему тоже. Зато за моим другом, когда он заходил в дом, Гарик ходил хвостом и лез со своими занудливыми разговорами так, что не отвязаться. Мой друг, между прочим, не к Гарику приходил, а ко мне!
Мамина семейная жизнь принимала какой-то странный оборот. Появилась дурацкая книга расходов, которую мама вела в угоду Гарику. Когда она сидела над ней вечерами, шевеля губами, мучительно морща лоб, вспоминая, куда что потратила, и разбирала идиотские обрывки чеков, мне хотелось кинуться, вырвать эту сволочную книгу из маминых рук и топтать её ногами! Вот тебе и семейная жизнь! Нет! Так — я замуж не хочу! Какое-то рабство!
Гарик наш — полный дебил! Мама прямо из кожи лезет, чтобы ему угодить! Обедики, завтрачки, новые рубашечки, свитерочки… А он бродит по дому с отсутствующим видом. Эти его «уходы в себя» просто доводят меня до бешенства! Всё, что от него можно дождаться, это кислая притворная улыбочка! Как мама это терпит, я поражаюсь!
А тут я случайно узнала, что за обручальное кольцо, которым все так любовались, оказывается, мама заплатила сама! А мы-то умирали от восхищения, какой Гарик щедрый! Он хорошо устроился, наш Гарик! Из своей помойки, в которой жил раньше, перебрался в наши хоромы, на полное обслуживание днём и ночью, и ещё мама бегает вокруг на цыпочках и заглядывает ему в очки! Зато цветы в дом он таскает каждый день! Показушник! А маме больше ничего не надо! Но как совместить букеты и эту проклятую книгу расходов, которую он завёл?
Я-то радовалась, сбыла маму с рук, можно вздохнуть спокойно! Кому нужна была эта свадьба? Хотя если честно, то мама, не выйдя замуж за нашего замечательного Гарика, никогда бы себе не простила, что упустила такой шанс, ведь поначалу он нас всех очаровал!
Ладно, лучше ошибиться, чем всю жизнь жалеть, что не попробовала!
Что до меня, то я после колледжа болталась, где можно, только бы не идти домой!
МАМА
Каждую среду я собирала Гарику полную сумку самых вкусных продуктов из русского магазина, и он ездил навещать свою маму.
С Басей у меня установились родственные тёплые отношения. Мы перезванивались каждый день. Понимая ее одиночество и жалея старушку, я, порой часами, болтала с не о том, о сём. Каждый разговор Бася начинала одной и той же странной фразой: «Ну, как вы поживаете? Гарик ещё не убежал?» Сначала я воспринимала это как неудачную шутку и отвечала с юмором и смешком. Потом меня это начало раздражать. И, наконец, я решила, что у Баси от старости не всё в порядке с головой, и перестала обращать внимание. Однако идиотский вопрос «Гарик ещё не убежал?» звучал в начале каждого телефонного разговора.
— Бася, ну что с вами? Почему вы меня об этом спрашиваете? У нас с Гариком всё очень хорошо! С чего вы взяли, что он вдруг убежит? Что я — ведьма?
— Ну что вы! — восклицала Бася. — Просто я волнуюсь! Гарик ведь очень вспыльчивый! Он может вдруг рассердиться и убежать!
— Не волнуйтесь, Басенька! Никто ни на кого не сердится. У нас всё в порядке, — успокаивала я Басю. А сама думала: «Нет, она сумасшедшая! Каждый день один и тот же разговор! Сколько можно?»
Часто по выходным мы ездили навещать то одну маму, то другую. Там, где жила моя мама, был чудесный каток. Мы брали напрокат коньки и катались по кругу под музыку. Правда, не так, как в кино, где влюблённые нежно держат друг друга за руки. Гарик гонял, как дворовый мальчишка на замёршем пруду, а я, с видом хрустальной вазы, осторожно плыла в общей массе, пугаясь и шарахаясь от любого, кто делала резкое движение. Кататься со мной в паре Гарику было скучно, он этого не скрывал, а я не настаивала, понимая, что мне за ним не угнаться. А, честно говоря, очень бы хотелось!
Зато когда мы приезжали к Басе, хозяйкой положения становилась я. Бася страдала болями во всех суставах, и я, накупив болеутоляющих мазей, массировала её часами до полного своего изнеможения. Гарик благодарно целовал мне руки и старался как угодно сделать приятное. А мне было достаточно уже того, что он старался!
В одну из сред Бася позвонила мне на работу в гневе и ярости.
— Ну, как вам нравится! — кричала она. — Приезжает раз в неделю навестить мать, а сам весь день сидит у этого проклятого Паприкова! Я не знаю, что у них общего? Хоть бы он умер, этот бандит! Почему его не убьют где-нибудь?
Я не знала, что сказать. Басю было жалко. Паприкова я ненавидела так же, как она. Поведение Гарика меня огорчало не меньше, чем его маму. Кое-как успокоив старушку, переведя разговор на другую тему, я решила вечером поговорить с Гариком.
Когда я пришла с работы, Гарик ждал меня дома. Судя по блеску в глазах, он явно был навеселе. Как видно, с Паприковым они хорошо провели время.
— Как мама? — задала я дежурный вопрос.
— Прекрасно, дорогая! — как ни в чём не бывало ответил Гарик.
— Слушай, а что Циля и Паприков? Они никогда нам не звонят. Ты вообще с ними общаешься? — издалека начала я.
— А как же? — ответил Гарик. — Я разговариваю с ними почти каждый день по телефону с работы.
— Интересно, — посмотрела я на Гарика с укоризной, — какая-то двойная жизнь получается. Одна — со мной, дома, другая — с ними, на работе, и когда ты ездишь навещать маму.
Как всегда в щекотливых ситуациях, Гарик схватился за спасительную сигарету и молча отвернулся к окну. Капризная складка на подбородке злобно поползла вверх.