Брак вслепую
Шрифт:
Однако Гортензия-Беатрис, несколько озадаченная, возразила:
– Кстати, мне так не показалось.
– А что же вам показалось? – тотчас поинтересовался Оскар, загадочно улыбнувшись.
– Ничего! – холодно отрезала юная особа, отступая от супруга на шаг назад. – Вы становитесь чересчур нескромным, милорд.
Маркизу Бристолу не понравилось, что она отстранилась от него. И потому он жестко спросил:
– Интересно, для кого вы переодевались крестьянкой. Скажите мне честно!
Застигнутая врасплох, Гортензия-Беатрис смущенно молчала. Судя по тому, как забегали у нее глаза, он был недалек от истины. И его предположения наверняка окажутся верными.
– Неужели вас мог увлечь простолюдин? – пошло усмехнулся Оскар Ландор, дерзко окинув стройную фигуру жены взглядом.
Юная особа не отвечала, теряясь в догадках, как ее супруг мог узнать об этом. Даже ее отец ничего не знал, если предположить, что он рассказал все ему. Нет, скорее всего, маркиз сделал собственный вывод.
Догадавшись, что новоявленная маркиза не хочет говорить правду, Оскар снова бросил:
– Уверен, вы наверняка за кем-то гонялись, если нацепили на себя крестьянский наряд в тот день, когда встретились со мной. Не так ли, милочка? Ну, давайте сознавайтесь! Я хочу все знать.
Гортензию-Беатрис, слушавшую нападки ревнивого супруга, внезапно осенило, как убедить его, что он вовсе не рогоносец. По всей видимости, ей следует пустить в ход свой шарм. И она с обворожительной улыбкой наконец разомкнула свои уста.
– Явно вы дико заблуждаетесь, милорд. Откровенно говоря, вы были моим первым мужчиной и, надеюсь, будете последним.
Прошло несколько долгих томительных минут, прежде чем она дождалась ответа. Вне всякого сомнения, Оскар обдумывал ее слова. Вскинув голову, Гортензия-Беатрис смотрела ему в глаза, умирая от страха.
– Признаться, я приятно удивлен, леди Ландор. – Горящие глаза супруга, похоже, обожгли ее. – Вы действительно говорите правду?
– Ну конечно, дорогой супруг. – Ее глаза были по-ангельски чисты и невинны. – Не хочу, чтобы вы считали меня лгуньей.
В мгновение ока маркиз кинулся к жене и сжал ее в объятиях.
Потом он с радостью воскликнул:
– Весьма рад, что я был у вас единственным мужчиной. Более того, я в восторге, что у меня скоро родится наследник, – и впился в ее яркие губы, не тронутые помадой, жарким поцелуем.
От неожиданности юная особа потеряла дар речи и безвольно позволила супругу целовать себя. Хотя Гортензия-Беатрис помнила его поцелуи, но этот поцелуй был до того обжигающим и сладострастным, что у нее сразу же закружилась голова. И она едва не упала, но Оскар держал ее крепко в объятиях. Казалось, поцелуй мужа на сей раз высекал из ее груди искры желания, а его возбуждающий язык, умело просунутый ей в рот, едва не довел неискушенную особу до умопомрачения. И Гортензия-Беатрис, не ведая того, что делает, быстро откликнулась на его призывный язык. В мгновение ока супругов охватил чувственный пожар.
Когда же поцелуй неожиданно оборвался, Гортензия-Беатрис с трудом переводила дыхание, не понимая, что случилось с ней, когда муж целовал ее. Но как только леди Ландор пришла в норму, она подняла на маркиза серебристо-серые глаза, в которых горел неугасимый огонь. И в следующее мгновение юная особа, сверкнув серебром глаз, насмешливо спросила:
– Вы что, нанесли мне визит, чтобы только узнать, ваш ли это ребенок?
– Вовсе нет, – живо возразил Оскар. – Я пришел пригласить вас на торжественный ужин, накрытый в столовой, в честь вашего приезда. Соблаговолите пройти со мной туда, дражайшая моя.
Сердце Гортензии-Беатрис учащенно забилось. Боже мой, она наконец-то дождалась от супруга желанных слов.
– Благодарю вас, – отозвалась она. – Очень мило с вашей стороны отметить мой приезд.
Маркиз внезапно осознал, что если он будет с женой всегда ласков, то непременно сломает ледяной панцирь, в который она заковала себя. Оскар улыбнулся и повел Гортензию-Беатрис в столовую.
Глава 5
Как только супружеская пара, шедшая под руку, выросла на пороге роскошной столовой, взоры маленькой компании, сидевшей за длинным столом, мгновенно обратились к ней. К удивлению, Гортензия-Беатрис, кроме своего отца и лорда Форда, сразу же обнаружила и гостей, несомненно ждавших хозяев дома. Вполне вероятно, что это были вчерашние гости, которых она видела у маркиза после их приезда в замок Бристол-Касл.
– Дочь моя, наконец-то вы изволили пожаловать к нам, а то я уже потерял всякую надежду видеть вас сегодня, – проговорил лорд Ирвин, восседавший в центре длинного полированного стола, сервированного с особым вкусом.
– Папа, я тоже рада видеть вас и гостей моего супруга, – ответила Гортензия-Беатрис, усаживаясь напротив Оскара, восседавшего теперь во главе стола. Юная леди несколько удивилась официальному тону отца, который уже обращался с ней как с маркизой Бристол. Правда, это ее не только потрясло, но и до невозможности обрадовало. Стало ясно, что с этого момента она и впрямь вступала в права хозяйки.
В ярком свете свечей, излучавшемся отовсюду в столовой, сверкали хрустальные бокалы, китайская фарфоровая посуда и серебряные столовые приборы. С больших ваз из венецианского стекла взирали яркие апельсины, соперничавшие, как золото, с лимонами, а душистые яблоки – со сладкими грушами. Но сверху на вазах красовались спелые гроздья винограда, будто дразнившие своей сочностью. Вино искрилось в хрустальных бокалах, в круглых салатницах из чешского стекла притягивали взор овощные салаты, а сладости и сдобы, красиво расположенные на фарфоровых тарелках, неизменно украшали стол. Одним словом, стол просто ломился от изобилия яства, хотя он был накрыт всего лишь на десять персон. У каждого прибора лежала белоснежная салфетка.
Когда маркиз Бристол с юной женой заняли свои места за столом, дворецкий приказал слугам подавать горячие блюда. Их мясной аромат, возбуждавший аппетит, заполнил столовую. С момента появления хозяина дома за столом сразу же завязалась оживленная беседа. Гортензия-Беатрис, сидевшая в другом конце длинного стола, не участвовала в разговоре. До нее лишь доносились обрывки фраз.
Юная леди в одиночестве ковыряла вилкой пищу, изобилующую бесконечной сменой блюд, которые подносили бессловесные слуги в красных ливреях. Блюда подавались на серебряных подносах, начищенных до блеска. Когда перед Гортензией-Беатрис слуга поставил тарелку, на котором лежал кусок фаршированного яблоками гуся, она охотно приступила к трапезе. Не обращая ни на кого внимания, Гортензия-Беатрис поглощала еду, наслаждаясь птичьим мясом, которое она предпочитала больше всего.