Бран Мак Морн: Последний король
Шрифт:
Я довольно быстро направлялся к лесу, время от времени оглядываясь в сторону деревни, где норвежцы разрывали плетеные хижины на куски в поисках добычи и женщин, которые могли прятаться.
Некоторые из них прыгали и размахивали своим оружием в каком-то диком танце, другие ревели грубые военные песни, третьи подносили факел к хижинам.
Ближе ко мне были рассеянные группы воинов, преследовавших убегающих пиктских мужчин и всех пиктских женщин, которые не исчезли в лесу.
Женские
И затем я услышал, как назвали мое имя.
“Merak! Merak!”
И я увидел, кто позвал меня. Меа-ла боролась в руках огромного норвежца, который нес ее, как младенца.
Ее прекрасные темные глаза были широко раскрыты, ее милое лицо побелело от ужаса. Ее мягкие руки были протянуты ко мне с мольбой.
И я увидел красный туман ярости и бросился на норвежца, молча, свирепо.
Норвежец, обернувшись, увидел лишь пикта, вооруженного длинным бронзовым кинжалом, несущегося на него.
С громким смехом он сдвинул сопротивляющуюся девушку и, держа ее беспомощной одной могучей рукой, другой поднял огромный меч, чтобы уничтожить самонадеянного пиктского глупца, который осмелился напасть на норвежца.
Он был высокомерно самоуверен и не мог оценить скорость, с которой я приближался. Огромный меч едва достиг высшей точки своей восходящей дуги, когда я поднырнул под его руку и нанес ему три удара, вонзив кинжал в щели в его железном корсете.
С ревом он отшатнулся назад, меч выскользнул из его рук. Он рухнул на землю, его густая желтая борода торчала вверх, девушка выпала из его рук, когда он падал.
Я схватил ее и подтолкнул к лесу. Не останавливаясь, чтобы посмотреть, справится она или нет, я повернулся, чтобы встретить натиск трех других норвежцев, которые неслись на меня с дикими криками.
Но я усвоил одну вещь. Я был намного быстрее норвежцев и легче на ногах.
Когда они обрушились на меня, я нырнул под боковой взмах меча и подставил владельцу подножку, так что он растянулся на земле. Плоскость чужого меча нанесла мне сокрушительный удар по голове, но я собрался с силами и, бросившись вперед, вонзил свой кинжал по рукоять в грудь норвежца, выдернув его, когда он падал.
Другой викинг остановился в нескольких ярдах от него и занес над плечом длинное копье для броска.
Я со всей силы метнул свой кинжал в его грудь. Когда он сделал выпад вперед, он метнул копье, но древко нанесло мне лишь скользящий удар по лесу.
Я пошатнулся, и кто-то подхватил меня, поддерживая. Это был Меа-ла.
У меня кружилась голова, но я схватил ее за руку, и мы убежали в лес.
Норвежцы не захотели следовать
Затем я прислонился к большому дереву, измученный и слабый, но счастливый.
И затем я почувствовал мягкие руки на своей шее, мягкие волосы, падающие на мое лицо и струящиеся по плечам, мягкую, стройную, девичью фигуру, прильнувшую и уютно устроившуюся в моих объятиях, мягкие губы на моих. Спасибо.
Я был Лакуром, лучником в стране Кита. Мы были воинственным народом, и много-много раз я проходил маршем через великие ворота Кархемиша с сотнями, а иногда и тысячами лучников, мечников, копейщиков и возничих на колесницах.
По большей части мы сражались, защищая нашу страну, и при этом у нас было достаточно войн.
Иногда армии возвращались через великие ворота Кархемиша, разбитые, разбитые; чаще всего с длинными вереницами награбленных повозок и пленников, сильных мужчин, красивых детей и молодых женщин в рабство.
В первом упомянутом событии старики, женщины и солдаты города заняли стену и приготовились удерживать город.
В последнем весь огромный народ собрался и устроил праздничный день, и награбленное было распределено, а рабы проданы.
Говоря о рабах, была пословица: “Лучше быть рабом у хеттов, чем свободным человеком в Ассирии”.
Ибо мы, хетты, славились своим мягким обращением с пленными и рабами. Свирепыми и дикими мы были на войне, но в мирное время мы были честным народом. У нас не было семитской жестокости, и мы принадлежали к другой расе, чем другие племена Ханаана.
В истории не зафиксировано, чтобы захваченные на войне пленники умоляли хеттов продать их, но это правда.
Не закон был причиной снисхождения к рабам, а снисходительность хеттской натуры. Я не могу объяснить, почему хетты были настроены более доброжелательно, чем другие племена Ханаана, но факт остается фактом: они были.
Однажды мы прошли через ворота Каркемиша, чтобы противостоять могучей армии, которая пришла с Востока через пустыню, опустошая страну по мере своего продвижения.
Они были ассирийцами, воинами самого свирепого и воинственного народа, который когда-либо знала ранняя Азия.
Их вел великий полководец, могучий доблестный человек, чье мастерство было настолько велико, что немногие племена осмеливались противостоять его армии, и чья дикая жестокость превосходила его мастерство и доблесть.
Куда бы ни направлялась ассирийская армия, везде были грабежи, убийства, пожары и грабежи. Они убивали мужчин, женщин и детей, оставляя только самых красивых молодых женщин в рабыни и наложницы.
Какое-то время они были владыками Азии, за исключением хеттов.