Браслеты Скорби
Шрифт:
Спустя минуту Уэйн вышел из пекарни, держа три больших бумажных пакета, в каждом из которых была дюжина булочек. Уронил горстку сдачи, которую ему всучила хозяйка пекарни, в руки попрошаек и вскинул палец, когда те разинули рты.
– Это, – торжественно произнес он, – сначала надо отработать.
– Как, сэр?
– Возьмите, – сказал он, бросая пакеты, – и раздайте.
– Кому? – спросила девочка.
– Любому, кому потребуется, – пояснил Уэйн. – Но вот еще что: сами больше четырех не ешьте, понятно?
– Четыре?! – переспросила девочка. – И все мне?
– Ладно, пять, раз уж ты так хорошо торгуешься, маленькая плутовка.
И, оставив потрясенных попрошаек, Уэйн танцующей походкой двинулся вдоль канала к бренчавшему на старой гитаре музыканту. Бросив серебряную ложку ему в шляпу, крикнул:
– Поживей, менестрель!
– Эй, что такое? – отозвался тот, прищуриваясь. – Ложка?
– Похоже, торговцам эти штуки сильно нравятся! – крикнул Уэйн. – За нее они дадут тебе полсотни булочек с мясом, и еще будет сдача. А теперь сыграй-ка мне «Последний вздох», менестрель!
Пожав плечами, бродяга начал наигрывать мелодию, которая вертелась в голове Уэйна. Трам-пам, трам-пам, трам-пам. Быстрая, живая. Уэйн покачался вперед-назад с закрытыми глазами.
«Наступает конец эпохи, – думал он. – Надо усмирить божество».
Послышался смех беспризорников. Уэйн открыл глаза и увидел, что они бросают булочки всем проходившим мимо. Уэйн улыбнулся и, оттолкнувшись, плавно проехался вдоль покрытого слоем слизи края канала. Одолел целых десять футов, прежде чем потерял равновесие и упал.
Разумеется, прямо в канал.
Кашляя, выбрался из воды. Хм, может быть, это сойдет за передрягу. А если нет, то будет, скорее всего, в рифму с тем, что он устроил Ваксу этим утром.
Уэйн выловил шляпу и отвернулся от канала. Вот так и надо: взгляд вперед, к прошлому спиной. Нет смысла интересоваться тем, что больше не имеет значения. И он зашагал дальше, оставляя после себя мокрый след и вертя в руке последний серебряный прибор – нож, который совершенно точно был негодным подношением для его божества. Уэйн в этом не сомневался. Но где же искать годное?
Он остановился на следующем мосту через канал и попятился. Низенький человек в незнакомой униформе шел по ближайшей улице, держа в руках маленькую записную книжку. Вокруг были припаркованы автомобили – так и сяк, большинство частично на тротуарах. Человек в униформе останавливался возле каждого и что-то записывал в свою книжечку.
Уэйн последовал за ним:
– Эй, что это вы делаете?
Недомерок в униформе оглянулся и снова уставился в свой блокнот:
– Новый городской приказ о парковке автомобилей гласит, что их надо ставить аккуратно, а не боком на тротуар, как здесь.
– И?..
– И я записываю регистрационные номера, – объяснил человек. – Мы отследим владельцев и назначим штрафы.
Уэйн тихонько присвистнул:
– Ну и злодейство…
– Чушь, – обиделся недомерок. – Это закон.
– Так ты коп?
– Офицер по назначению штрафов. До прошлого месяца в основном инспектировал кухни. Должен сказать, это куда продуктивнее. Я…
– Отлично, – перебил Уэйн. – Что вы хотите за этот блокнотик?
Офицер сердито уставился на него:
– Он не продается.
– У меня есть вот такой милый бумажник, – сообщил Уэйн, демонстрируя кошелек, из которого капала вода. – Недавно как раз помыл.
– Идите своей дорогой, сэр, – заявил недомерок. – Я не…
– А как насчет вот этого? – спросил Уэйн, вытаскивая нож.
Констебль испуганно отпрыгнул и выронил блокнот. Схватив его, Уэйн бросил нож.
– Отличный обмен. Спасибо. Пока. – И кинулся прочь.
– Эй! – заорал констебль и припустил следом. – Эй!
– Никаких возвратов! – придерживая рукой мокрую шляпу, крикнул на бегу Уэйн.
– Вернись сейчас же!
Уэйн выбежал на главную улицу, идущую вдоль канала, промчался мимо двух стариков, что сидели на крыльце многоквартирного дома, расположенного у самой границы Глухомани.
– Это парнишка Идипа, – заметил один. – Ну вечно он во что-нибудь вляпывается.
Миг спустя ему в лицо угодила булочка с мясом.
Уэйн, ничего не заметив, понесся дальше. Коп попался упрямый. Пробежал следом добрых десять улиц, прежде чем остановился, упершись руками в колени. Уэйн ухмыльнулся и завернул за очередной угол, где привалился спиной к кирпичной стене, рядом с окном. Он и сам порядком запыхался.
«Наверное, выпишет штраф, – подумал Уэйн. – Надеюсь, Ваксу придется заплатить не слишком много».
Надо что-нибудь подыскать и принести в качестве извинения. Может, Ваксу нужен бумажник?
Уэйн повернулся на звук и увидел женщину в очках, которая смотрела на него с любопытством, высунувшись из окна. В руке ее было перо, а прямо за окном на столе виднелось недописанное письмо. Отлично.
Одной рукой Уэйн приподнял шляпу, а другой выхватил у незнакомки перо.
– Спасибо! – Открыв блокнот, нацарапал там несколько слов.
Женщина протестующе вскрикнула, но Уэйн уже кинул перо обратно и побежал дальше.
Конечный пункт, обиталище божества, находился неподалеку. Уэйн свернул на улицу, по обе стороны которой возвышались деревья и затейливые городские особнячки. Отсчитал сколько надо, потом повернулся вправо и замер, глядя на дом. Новый храм божества. Она сюда переехала несколько месяцев назад.
Уэйн сделал глубокий вдох, изгоняя звучавшую в голове музыку. Требовалась тишина. Потом осторожно пробрался по длинной дорожке к передней двери. Тихонько просунул блокнотик сквозь щель между дверной ручкой и дверью. Стучать не осмелился. Ранетт была ревнивой богиней и славилась тем, что стреляла в людей, – для нее это было почти что правительственное поручение. Если констебли не находили один-другой труп на ее пороге раз в неделю, то начинали задаваться вопросом, все ли у нее в порядке со здоровьем.