Брат мачехи. Моё лето без морали
Шрифт:
– Что-то случилось?
– сердце взбудоражилось от вязкого, неприятного предчувствия. Надеюсь, что мои расспросы не покажутся сестре чем-то большим, чем простое любопытство.
– Случилось… Наша девочка потеряла ребёнка. На тридцать пятой неделе, представляешь? А ублюдок-врач, как выяснилось, был пьян в стельку. В честь Пасхи, скотина! Не верю, что нельзя было спасти малыша!
– сестра подавила всхлип и отвернулась к окну.
– Как тогда всё навались! В кучу просто! И твоя авария... и Ринка... В один день, представляешь, Стас?
Я сидел, как не
– Да ещё Сергей ведёт себя, как идиот! Обвиняет девочку в том, что залетела непонятно от кого во время своего прошлого отпуска на море!
– Маринка развернулась обратно и уставилась в моё, застывшее в шоке лицо.
– Я надеялась, что Илья сможет как-то её развлечь и развеять эту хандру. Как считаешь, есть шансы, что у них что-то сложится?
Я силился ответить, но язык приклеился к нёбу. Сквозь поражающие подробности рассказа сестры, пытался сосчитать, какое число получится, если отнять тридцать пять недель от девятнадцатого апреля.
* бычья акула - самый опасный вид.
Глава 9
Не помню, как оказался у Ринкиной двери. Просто на минуту прислонился горячим лбом к лакированному дереву и пытался унять тупую боль в сердце.
А может Марина что-то напутала? Может Рина забеременела от кого-то уже после возвращения домой? Одни вопросы, ответы на которые я очень надеюсь услышать от девочки, что сейчас там, по другую сторону этой грёбаной двери. В моей комнате. В моей постели.
От кого? За что? Неужели с кем-то встречалась за моей спиной?
– всё это вертится в мозгах, не давая глубоко вздохнуть и успокоить нервы, по которым точно плугом прошлись. Взборонили.
И когда бы она успела? Всё прошлое лето мы не разлучались, за исключением пары-тройки часов в те дни, когда я навещал отчима. Не верю, что моя покорная девочка ещё с кем-то мутила!
Так! Спокойно. Не кричать. Во-первых, как бы то они ни было, Рине эти разборки сейчас ни к чему. Да и поднимать ор на весь дом - тоже не лучшая затея.
Пару раз медленно вдыхаю и тихо стучу.
– Рина, можно войти?
Тишина такая, что я слышу звук работающего на кухне холодильника. Попытка номер один впустую...
– Регинка, открой! Нужно поговорить!
– дёргаю ручку.
Попытка номер два тоже пошла прахом. И оказалась ещё более наивной, чем первая.
– Рина! Давай поговорим, как взрослые люди. Ну хватит убегать, малень...
– Дядя Стас!
Чёрт! Снова этот сосунок!
– Марина вроде бы сказала, что постелила вам в последней комнате.
– Встаёт рядом и с непринуждённым видом тоже начинает настукивать.
– Региша, открой, это я.
Еле сдерживаюсь, чтобы не ответить этому слюнтяю "пару ласковых". Указывает он мне, где моё место! Как собаке, бл*дь!
Но вместо того, чтобы поставить наглеца на место, я разворачиваюсь и держу путь совершенно в другом направлении от той спальни, где, я уверен, меня ожидает полная страсти и разврата
К моей, бл*дь! Моей!
– Стасик...
– резкий, шелестящий шёпот Ленки застигает меня на середине лестницы. Врезается в слух, как битое стекло. Вот только этого мне не хватало!
РЕГИНА
– Хватит настукивать, я сплю!
– прикрываю голову подушкой... Ну, почти прикрываю, потому что в самый последний момент до меня доносится вкрадчивый голос Марины:
– Рина, открой, это я!
Что за ночь посещений? Я уже вздрагиваю от этих стуков. Одному поговорить, другому... Понятно, что нужно другому! Никуда от них не скроешься. Ладно, хоть Илья сразу, после Гагры домой уехал. Амнистировал меня от своего внимания.
Впускаю мачеху и плюхаюсь обратно на кровать.
– Сумасшедший дом какой-то, да?
– Точно подмечено.
– Включаю ночник и в глаза снова бросается этот сборник стихов. Его сборник! Какая ирония!
– Папа велел передать, что в завтра десять мы выезжаем.
– Боже! Куда опять? Ну вы что такие заводные? Отдохните хоть денёк!- почти скулю я и натягиваю одеяло до самого подбородка.
– Полностью тебя поддерживаю, но на завтра никакой сверх активности. Илья пригласил нас на барбекю в свой домик в горах. Тут недолго доехать. Около получаса.
– Маринка падает в кресло и только сейчас до меня доходит, как она вымоталась и устала всё организовывать и угождать отцу.
– Слушай, а я думала, ты уже в курсе.
– Нет. О всех семейных делах я узнаю в самую последнюю очередь, как и всегда.
– Кривлюсь, тыкая пальцем в твёрдый уголок книги Стаса.
– Ну так, что? Хочешь поехать? И как тебе вообще Илья?
– Илья нормальный.
– Кисло выдаю я.
– А насчёт поездки - разве папочка предоставляет мне право выбора?
– Рин, ну он заботится о тебе... по-своему. Извращённо, навязчиво, но всё же...
– вздыхает и вытаскивает из-под моей руки сборник стихов. Открывает на той странице, где заложен листочек с номером телефона и тихо хмыкает.
– И зачем Стас написал свой номер и вложил в свою же книгу? Ладно, я могу ещё понять старушек, которые царапали на записульках свой адрес или телефоны родных и раскладывали по карманам. На случай внезапной амнезии вне дома или чего похуже... А, этот? Тоже стареет что ли?
Мачеха быстро пролистала страницы между пальцев, что высвободило из недр книги ещё один кусок бумаги. Совсем небольшой и более плотный, чем тот, с телефоном. Марина подняла листочек и передала мне.
Эта фотография резанула глаза и душу, не меньше, чем новость о том, что в книге был записан телефон Стаса. С маленького снимка примерно пять на пять, смотрела смеющаяся девушка. Счастливая, беззаботная. Держащаяся за загорелую, мускулистую руку фотографировавшего её мужчины. Я. Примерно год назад.