Брат мачехи. Моё лето без морали
Шрифт:
Номер двести три подсвечен сверху стильным, похожим на восточный, фонариком.
"Как на приёме у терапевта" - нервно перескакивает с одного на другое нелепая мысль.
Хотя, почему это нелепая? Стас и правда, как доктор... За несколько дней он почти залечил мои душевные рады и привёл в порядок измотанное тело. Он - моё всё. И если мой любимый мужчина хочет поиграть, я с удовольствием его поддержу. Стану рабыней, кем угодно. Не так уж и много у нас осталось времени, чтобы и дальше бегать друг от друга.
Стучу
Дверь бесшумно открывается и моего прохладного запястья касаются пальцы Стаса. Тёплые и мягкие.
– Ваша саба пришла, мой господин...
– шепчу, чуть слышно, а сердце грохочет, как будто плотину прорвало.
– Моя девочка...
– он втягивает меня в комнату и закрывает дверь на ключ.
Я думала, Стас сразу же прижмёт меня спиной к стене, набросится, как сегодня вечером в туалете, а он медлит. Отходит на несколько шагов назад и скрещивает в замок руки.
– Приказывайте, мой господин...
– чувствую, как кровь горит. Тело в своей стихии. Ждёт его повелений, томится, как ласковая кошечка в клетке.
– Сумочку на пол, Рина.
Вот и первый приказ. Совсем невинный, но я уже заведена. Между ног приятно скользит, когда я наклоняюсь, чтобы опустить клатч на ковёр.
– Задери платье.
– Боже! Как же я люблю этот тон. Командный, вкрадчивый, твёрдый. С возбуждающим придыханием.
Выполняю, надеясь, что в отеле есть утюг и я смогу привести завтра в порядок смятый атлас.
– Повернись ко мне спиной! Ближе к зеркалу. Ноги шире, Рина!
– Стас тяжело дышит и в следующую секунду я чувствую, как по моему позвоночнику проскальзывает ледяная, твёрдая поверхность. Лёд.
– Шире, ноги, Регина! Ещё... Спусти трусики...
Тороплюсь выполнить его приказ и путаюсь кроссовками в мягком, бежевом кружеве.
– Я недоволен твоим поведением... Ты - маленькая, бессовестная беглянка! Почему ты исчезла прошлым летом?
– ледок постепенно тает и теперь он совсем небольшой и почти круглый. Прижат пальцами Стаса к моей попке. Ровно в том месте, где она разделяется на две половинки.
– Ну... мы же договорились... что мирно разбежимся...
– начинаю оправдываться я. Это ощущение ледяных капель на огненной коже совсем все мысли путает.
– Договорились. Но ты должна была слушаться своего господина, а не самовольничать! Я тебя не отпускал!
– он действительно рассвирепел. Или нет?
– Простите, мой господин. Вы правы. Я ослушалась и это непростительно.
– Верно. И твоя маленькая попка обязательно понесёт за это наказание. Суровое, Рина! У меня много накопилось за этот год.
Нажим. И льдинка ныряет в моё анальное отверстие. Резко втягиваю воздух и, развернувшись,
– Пожалуйста! Не надо! Сжальтесь, мой господин! Умоляю! Я сделаю, всё что скажете...
– отличная ты актриса, Ринка! Знаю, что его такие мольбы заводят до чёртиков. Наверное, даже посильней самой порки. И я не могу не доставить Стасу этого кайфа. Целую штанину брюк и впервые за последние пять минут осмеливаюсь поднять на мужчину взгляд.
– Не смотри так! Глаза в пол! Встала, Рина! Руки на комод! Смотрим в зеркало!
У меня всё просто лопается от удовольствия, когда он так приказывает. Цепляюсь пальцами в резной край комода и с предвкушением и волнением слушаю, как Стас расстёгивает ремень.
– Простите меня, Господин! Простите!
– чувственно шепчу и с интересом рассматриваю его лицо в зеркале. Стас полон восторга. Сжимает ремень в правой руке и стискивает мою левую булочку.
– Считай, девочка!
Один!
– свист полированной кожи и моя попа загорается от мягкого, почти безболезненного удара.
– Всё это не считается, пока ты молчишь, маленькая!
– хрипит он и лупит ягодицу ещё раз. Теперь ощутимей. Почти самое то...
– Один...
– жалобно попискиваю, а сама с каждым ударом всё ближе и ближе к нирване. Упиваюсь его властью надо мной. Хочу ещё. Жёстче, сильнее, суровей.
– Два...
– голосок дрожит и, я уверена, что Стас тоже на грани.
– Оголи грудь, Ринка! Хочу видеть твои маленькие сосочки...
– Три...
– оттягиваю платье вниз, а правая бретелька трещит и отпрыгивает в сторону. Порвала. Надеюсь, иглы с нитками у них тоже имеются...
– Четыре! Ой!
– Терпи, глупенькая... Ещё шесть осталось...
– Стас дёргает свою ширинку вниз, и я невольно засматриваюсь на дубовый, побагровевший от нетерпения стояк дядюшки.
– Не надо больше, дядя Стас!
– вот и ещё одно, за что я получу. Может не сейчас, а потом... После. "Дядя". Знаю, как это его бесит.
– Ещё раз назовёшь меня дядей - прибавлю двадцать ударов, Ринка! Сидеть не сможешь!
– грохочет над моим ухом и снова замахивается.
– Пять!
– Как твоя грудь? Всё прошло?
Как мило он поинтересовался. По-бытовому прям.
– Не знаю, вроде есть ещё самую малость...
– Стас дал мне передышку для ответа и снова стеганул. Теперь уже левую половинку.
– Сожми их. Выдави, что есть. И ты снова не сосчитала.
– Шесть...
– скулю я. Первый удар на нетронутую кожу оказался весьма болезненным. А может это потому что левая сторона у многих более чувствительная?
– Поздно. Заново! Шесть!
– Стас снова прикладывает ремень к моей заднице.
Скулю ещё раз это чёртово "шесть" и вытягиваю соски. Ничего не выделилось.