Брат на брата. Окаянный XIII век
Шрифт:
Народ, заполняя площадь, многоголосо гомонел. Родичи и знакомцы при встрече обнимались, радостно похлопывая друг друга по спинам и плечам. Вроде бы и в одном городе живут, а за делами видятся нечасто. Тут же случай привел: вече [41] . Несмотря на мартовскую хлябь под ногами и холодный ветер с Волхова, дышалось легко, радостно: весь Великий Новгород на площади, силища-то какая! И каждый пришедший на вече ощущал себя частичкой этой силы.
Но вот появились бояре новгородские, посадник Твердислав, в окружении священников архиепископ Митрофан.
Лука Меньшой, раздвигая плечами толпу, пробирался ближе
–Слышь-ко, сосед, а князя-то малолетнего не видать.
–И то верно, – согласился Фрол. – Дружины его тож не видно, да и бояр володимирских один Лазарь. Вона стоит возле владыки, – указал он перстом.
–А тот, что слева, в синем плаще и высокой меховой шапке? Кто он?
Фрол пристально вгляделся и, всплеснув руками, воскликнул:
–Так знаю я его! Видел года два тому в Смоленске. То воевода торопецкого князя Мстислава боярин Любич. Вот принесла нелегкая! Должно быть, прав был дед Пантелеймон: бояре Мстислава звать надумали. Жили себе тихо, так нет же! Теперь закрутится…
Между тем архиепископ Митрофан осенил вече крестным знамением, и на возвышение поднялся посадник новгородский.
–Здрав будь, Господин Великий Новгород! – поклонился Твердислав народу поясно. – Князь Мстислав Удалой челом бьет земле новгородской. По воле его приехал к нам воевода, боярин Любич. У него слово Мстиславово.
В полной тишине воевода Любич вышел на край помоста, сняв шапку, перекрестился на кресты Софийского собора, поклонился народу новгородскому и зычно выкрикнул в толпу:
–Князь Мстислав Мстиславович шлет слово свое из Торжка, кои град был взят на копье и освобожден от бояр Святославовых.
Воевода не торопясь достал из-за пояса свиток с посланием князя и принялся читать:
–«Кланяюсь я Святой Софии, гробу отца моего и всей земле новгородской! Ведомо мне, что угнетают вас бояре володимирские, лишили прежних вольностей и живете вы в страхе пред князем Всеволодом. А Новгород есть отчина моя и защитник я вам. Пришел я в землю новгородскую восстановить древние права ваши, а обидчиков наказать. В том крест целую!»
Боярин свернул свиток и, поклонившись народу, отошел в сторону.
–Ишь ты, как поклоны-то бьет. Будто не он, а мы бояре, – ухмыльнулся Фрол, толкая локтем в бок Луку.
Тот, сдвинув шапку на лоб, озадаченно чесал затылок.
–От одного поклона спина у боярина не переломится, а нам-то с приходом Мстислава кабы голов не потерять.
–Не пойму, к чему ты клонишь?
–А к тому, что радости нам от прихода Мстислава ждать не пристало. Всеволод-то володимирский от Новгорода обиды не стерпит. Князю торопецкому что, сел на коня и был таков, а нам от своих дворов не уйти.
–Неужто войне быть?
–Не миновать того, – вздохнул тяжело Лука.
–Бог с тобой! Не надо нам этого.
–Знамо дело, не надо. А ты народ послушай да и мозгами раскинь. Вон боярин Лавр бородой затряс, сейчас народ посмешит.
На помост, с трудом передвигая ноги, проплыл тучный, словно копна, в длиннополой медвежьей шубе боярин Лавр Никитич. Огромный живот не давал ему возможности ни поклониться, ни крест положить как положено, и потому он ограничился кивком.
–Надобно нам князя Мстислава
И из толпы понеслось:
–А что, князь Святослав не слушает советов боярских?
–Да нет же, у князя свои советчики – володимирские. Вот нашим-то боярам и обидно!
–Лавр Никитич, да ты бы не на нас топал, а на Святослава. Вот напугал бы мальца! – кричали новгородцы, залихватски улюлюкая и свистя.
На помост взошел боярин Роман. С трудом уняв толпу, он, тяжело чеканя каждое слово, прогудел:
–Вам бы только рыготать, – осуждающе покачал головой боярин. – А того не видите, что правит нами не Святослав, а отец его – князь Всеволод. И коли не изгоним мы Святослава с боярами, быть нам под Володимир-градом. Князя же торопецкого мы знаем. Отец его, Мстислав Храбрый, долгие годы был нам опорой, заступником земли новгородской, и Мстислав Удалой послужит нам також!
–Верно!
–Верно говорит боярин! – послышались выкрики из толпы.
–Звать Мстислава на стол! А Святослава – в Волхов!
–И бояр володимирских також с моста!
–Всеволод купцов наших на земле володимирской имал, товаров лишил! А нам что, на его бояр молиться? Не святые, чай! В Волхов их!
–Пожечь дворы бояр володимирских!
Видя, куда клонится народ, вышел на край помоста архиепископ Митрофан. Его рыжая бородища затрепетала на ветру, а голос, будто сполошный колокол, пронесся над вечем:
–Уймись, земля новгородская! Грех то – измышлять супротив дитяти безвинного. Сами позвали вы его на стол новгородский, крест целовали ему. Клятву преступаете!
–А ты шибко-то не шуми, владыка. Нас напужать трудно! А ну, мужики, поможите мне.
Десятки услужливых рук потянулись к Пантелеймону и, подняв его, выкатили на помост. Дед оправился и, подбоченясь, выкрикнул встречь епископу Митрофану:
–И то верно, владыка, звали мы Святослава на стол княжеский, а тебя кто звал? Никто! Ты сам пришел. А самозваных нам не надобно! Тебя над нами князь володимирский поставил, вот и ступай к нему. – И, обращаясь к народу, миролюбиво закончил: – На князя же Святослава мы не в обиде. Пущай поживет у тебя, владыка, на дворе, да и бояре володимирские тож с ним. Не объедят, чай. А приедет в Новгород князь Мстислав, тогда и решим, что с ними делать. Так, мужики?
–Верно!
–Верно говоришь, Пантелеймон! У Всеволода купцы новгородские по порубам сидят, коли что, так Святослава с боярами обменяем на наших-то, – слышались одобрительные выкрики.
Судили и рядили новгородцы до самого вечера. Накричавшись до хрипоты, сошлись в одном: звать на стол новгородский князя Мстислава Мстиславовича. Малолетнего же князя Святослава с его боярами и дружиной заключить в архиерейском доме и держать под стражей. По приходе же Мстислава Удалого в Новгород в знак величайшего доверия и расположения передать ему опальных владимирцев.