Брат на брата. Окаянный XIII век
Шрифт:
На том и порешили. Когда бояре и воевода расходились, великий князь остановил Романа Федоровича и приказал ему:
–Думал я дружину городецкую не звать, да, видно, всех в единый кулак собирать надобно. Посему поспеши в Городец, приведи дружину, из Нижнего мужиков ополчи. Знаю, немного их, да все подпора. И еще: Андрея в поход не бери. Оставь на него Городец. Такова моя воля!
4Студеным декабрьским утром со сторожевой башни подали знак: татары идут! Это были передовые разъезды. А к полудню широкой черной волной хлынула татарская конница. Ударил сполошный колокол, тревожно заголосили колокола церквей и соборов.
Рязанский князь Юрий Игоревич, чудом спасшийся от татарской погони после разгрома
–То передовой тумен идет, – тихо произнес он, но стоявший чуть поодаль от него дружинник услышал и, охнув, с тревогой в голосе спросил:
–А сколько же их, туменов-то?
–Много, работы всем достанет, – так же тихо ответил князь.
Татары шли весь день, заполоняя все пространство между рекой, лесом и городскими стенами. И весь день на стенах стоял весь город от мала до велика. Ужас, обреченность читались в каждом взгляде.
Княгиня Агриппина, мать Юрия Глебовича, превозмогая телесную слабость, тоже взошла на смотровую площадку сторожевой башни, где находился ее сын. Оглядев занятые татарами окрестности города, спросила:
–Что намерен делать, князь? Сила ворога несметная, гибель несет всем нам.
–Вижу. Знаю. И верю, что Бог нас не покинет. Благослови, матушка. Прости, что братьев своих не сберег и внукам твоим смерть уготована. Об одном прошу: видишь страх в людских глазах? Помоги мне укрепить их в вере, что за правое дело смерть примут, что смерть не напрасна.
Княгиня перекрестила склоненную голову князя и, прощаясь, заверила:
–Пришлю на стены служителей Христа. Слово Божье от страха избавит и сил прибавит рязанцам. За сношенек, внуков и сыновцев не беспокойся, настанет последний час – все примут схиму, я позабочусь о том.
Князь помог спуститься матери по ступенькам башни и потом еще долго смотрел ей вослед, прощался. Знал, что больше не увидит.
Татары не заставили себя долго ждать. Уже на следующее утро они пошли на приступ. Рязанцы осыпали их стрелами, зная, что ни одна из них не пролетит мимо, сбивали с лестниц, приставленных к стенам, камнями, бревнами, обливали кипящей смолой, засыпали глаза пеплом. Но полк сменялся свежим полком, и штурм следовал за штурмом. Только ночь остановила татар, но на следующее утро все повторилось снова.
Так продолжалось пять дней. Татар не остановила ни пурга, застилающая глаза и забивающая снегом рты, ни мороз, пробирающий до костей, ни горы трупов, заваливших крепостной ров. Тумен сменялся туменом. Хан Батый был неумолим. Он не мог понять, что происходит. Почему его воины, взявшие множество городов, покорившие немало народов, вот уже пять суток не могут справиться с полуживыми русами. На шестой день хан Батый приказал Рязань сжечь. Тысячи вязанок с хворостом и соломой были брошены под стены города, облиты горючим маслом и подожжены, тысячи зажигательных стрел взметнулись над городом. Ударили пороки в ворота. То, чего не смогли сделать многотысячные тумены в течение пяти дней, сделал огонь. Он согнал немногих защитников города со стен. Некому теперь было отгонять татар от пылающих ворот, башен. Они первыми и упали, осыпая нападавших дождем огненных брызг. Арканами и крюками растащив бревна, татары устремились в образовавшиеся проемы. Началась резня. Пощады не было ни старому, ни малому. Когда татары разбили высокие двустворчатые двери соборной церкви Пресвятой Богородицы и на их пути, широко расставив руки, словно пытаясь заслонить собой своих снох и внуков, предстала княгиня Агриппина, татары даже не приостановились. Походя, один из них взмахнул кривой саблей, отрубив голову, а второй уже падающее тело рассек надвое. Остальных не тронули. По приказу Гаюк-хана двери церкви заложили бревнами и подожгли.
Князь Юрий Глебович бился с татарами в воротах детинца и пал в числе немногих его защитников.
Через два дня пожар стих, и хан Батый вошел в разоренный и сожженный город. То, что предстало его взору, смутило и пошатнуло уверенность в победе: на черном от пепла снегу лежали трупы его воинов, а между ними он увидел воинов-русов. Это были женщины и дети, сжимавшие в руках мечи, ножи, копья.
–Сколько воинов я потерял в этом городе? – спросил он у Субудай-багатура – главного своего военачальника. Тот, не менее хана озадаченный увиденным, неуверенно произнес:
–Много, великий хан. Еще не сосчитали.
–Если я по столько воинов буду терять в каждом городе урусов, то ханы найдут себе другого Джихангира!
На следующее утро он поднял тумены и указал путь: Владимиро-Суздальское княжество.
Рязанский князь Игорь Игоревич и воевода Евпатий Коловрат в то время гостили в Чернигове. Когда до них дошла весть о гибели земли рязанской, то князь ускакал в Москву, а воевода с небольшой дружиной поспешил в Рязань. Увиденное потрясло его до глубины души и зажгло неутолимый пожар мести. Собрав по окрестным лесам около двух тысяч мужиков, вооружив их, он двинулся за татарским войском.
Через две недели рязанцы, ведомые Коловратом, настигли один из туменов. Дозор доложил воеводе, что татары находятся на отдыхе и не ожидают нападения, но врагов числом множество.
–Значит, будет с кем поквитаться ноне, – угрожающе пророкотал Коловрат. Тряхнув своей черной окладистой бородой, он крикнул в толпу мужиков: – Ворог близко! Поклянемся же не ведать жалости к татарам, не жалеть живота своего в битве, не страшиться смертного часа, ибо не знала татарва жалости к женам и детишкам нашим, не щадила слабых и старых, надругалась над погостами и святыми церквами! Предстоит нам биться не на жизнь, а на смерть! Каждому с сотней, тысячей! Кто же духом слаб и не чувствует в себе сил в битве выстоять, принять смерть почестную, уходите лучше сейчас. Дабы в сражении слабость и предательство одного не обернулось бедой для всех!
Но никто не покинул воеводу, и только плотнее сомкнулась двухтысячная масса воинов, тверже стали руки, сжимающие древки копий и рукояти мечей.
Разделившись на сотни и растянувшись в линию, чтобы охватить большее пространство, рязанцы устремились к лагерю татар. Коловрат приказал поначалу биться по сотням, продвигаясь к холму, на котором стоял ханский шатер, и тогда, объединившись, ударить в то место, где татары уже соберут силы. Все произошло именно так, как и предвидел воевода. На расположившихся у костров и в кибитках татарских воинов обрушилась двухтысячная сила орущих, улюлюкающих и снедаемых ненавистью рязанцев. Не ведая страха, не зная пощады, они секли мечами и кололи копьями низкорослых диких кочевников, многие из которых не успели даже вооружиться. Когда несколько поредевшие сотни достигли холма с ханским шатром, татары недосчитались в тумене более половины, настолько неожидан и страшен был удар рязанских воинов.
Воевода, собрав сотни воедино, поставил их на холме по окружности, в центре разместив закованных в железо всадников – свою дружину. Когда же татары оправились от удара и собрались под ханским знаменем, пешцы раздвинулись, и в образовавшийся проем устремилось две сотни всадников. Конницу вел воевода Коловрат. Оставшиеся у холма считали безумием принятое им решение, но сам воевода верил в своих богатырей, многие из которых мастерски владели двумя мечами. Словно лезвием ножа вспорол он своими сотнями пятитысячное войско татар и, развернувшись, еще раз прошелся кровавым смерчем по тумену. Не понимая, что происходит, татары отступили.