Брат-зверь

Дроздов Игорь

– Я отфесю, отфесю, - испуганно пролепетал ученый.
– Там были женсина, дефочка и еще… там было дфа мальсика. А не знаю, про какого ты спрасываес.

– Ребенок.

– Ребенок? Подросток я фидел фосел в экран. Не знаю, как это происходит.

– Что?
– взревел Алексей.
– Они отправили в мир шестилетнего ребенка?

– Это не я, не я. Эдуард Степанофич. Наш директор. Он гофорят убедил его пойти спасать брата. А отца на обследофание отпрафили. Только он потом фзял директора заложником, прорфался к “Творцу” и тоже ф экран усел.

– Чего?
– не понял Алексей.

Потом до него начало доходить.
– Что ты мне гонишь. Я тебя про ребенка спрашиваю. Урод. Не про подростка. Про ребенка. Убью зараза.

Ученый побледнел. Закатил глаза и как видимо распращался с жизнью. Алексей поднял его за грудки. Дал понюхать кулак. Швырнул обратно в кресло.

– Итак?
– прорычал он.

– Ребенок… - начал ученый и замолчал.

– Ну.

– Я не присеем, - вдруг заплакал ученый.
– Я не виноват. Я этого не делал.

На сердце Алексея похолодело. По телу медленно начала распространяться дрожь, начиная с рук.

– Что произошло?
– спросил он.

– Я не знаю. Там был Эдуард Степанофич. Мне кажется, он увидел, или услысал на экране сто-то такое, сто сильно его напугало. Он… Ф обсем он…

– Ну…

– Там был есе Николай. Он у нас главный… был. Ты же знаес. Он отказался выполнить такой приказ. Они поругались с директором.

– Черт!
– Алексей еле сдержал крик.
– Что это был за приказ?
– Отчеканил он как заводная кукла.

– Директор… Он приказал немедленно отсоединить ребенка от “Тфорца”. Николай заспорил. Сказал, сто это убьет ребенка и тогда Эдуард Степанофич сам сорфал профода.

– Ваня, - медленно проговорил Алексей.
– Мой Ваня?
– и посмотрел на ученого.

– Нет!
– вскрикнул ученый, увидев его взгляд.
– Я его не убифал. Я ничего не сделал.

– Точно, - спокойно ответил Каширцев.
– Ты ничего не сделал.

Он нанес резкий удар. Потом еще. Бил до тех пор, пока не увидел, что ученый потерял сознание. После этого связал его покрепче. Заклеил рот скотчем, не обращая внимания, что нос ученого разбит, и он может задохнуться. Впрочем, судя по кровавым пузырям, надувающихся и лопающихся на ноздрях, ему это не грозило.

Итак, следующая цель - директор. Про жену и дочь он так ничего и не выяснил и думается у Эдуарда Степановича он получит исчерпывающие ответы. И Ваня, за Ваню он должен ответить.

Но пока следовало успокоиться и привести себя в норму. Для начала помыться, поесть и просто выспаться. Допрос дался ему очень тяжело. Алексей оказался нервно истощен.

Он поплелся в ванну.

Х Х Х

Проснувшись, первое, что сделал Алексей, это проверил состояние ученого. Тот был в порядке, ну если конечно не считать разбитой физиономии. Сидел с открытыми глазами, наблюдая пустоту. На действия Алексея никакого внимания не обращал. Еще бы, такое испытать.

До начала работы оставалось всего десять минут, поэтому Алексей бегом бросился в ванную. После этого так же быстро оделся. Завтракать не стал. Проверил напоследок крепость уз ученого. Все-таки раскрываться он пока не собирался. Пусть и осталось ему всего один день, но этот день хотелось провести спокойно.

На

входе в лабораторию столкнулся взглядами со своим новым начальником. От него пахнуло такой неприкрытой ненавистью, что даже стало непонятно, как он смог вызвать на себя такой огонь. Неужели только тем, что остался в лаборатории вопреки его воле?

До полудня время тянулось очень медленно. Алексей выдал две теории для того, что бы никто не придирался к его работоспособности. Несколько раз заглядывали охранники. Придя первый раз, спрашивали, не видел ли кто Романа Антоновича. Он не ночевал в общежитии и утром на работу не вышел. Алексей всякий раз при их появлении вздрагивал, но на него внимания не обращали.

Наконец пришёл Эдуард Степанович. Алексей вздохнул облегченно. Первая часть плана прошла успешно. Он знал, что директор раз в день приходит к “Творцу”, но всякий раз в разное время. Это и действовало на нервы сильнее всего. Алексей поднялся из-за компьютера.

– Я сейчас приду, - коротко бросил он начальнику лаборатории. Тот нахмурился, но смолчал.

Коридор был, как обычно пуст. Алексей быстрым шагом пошел к кабинету директора. На его пути только один раз встретился незнакомый ученый. Они разошлись, вежливо кивнув друг другу. Алексей шел, стараясь, чтобы это было незаметно, поглядывал на камеры. Электронные наблюдатели равномерно двигались из стороны в сторону, просматривая коридор. Подходя к кабинету директора, Алексей еще издали заметил стоявшего у двери охранника. Мысленно умоляя, чтобы никто не появился, он пошел вперед, как бы идя мимо по своим делам. Чуть убыстрил шаг, чтобы поравняться с дверью, когда камера будет смотреть в другой конец коридора. Как только оказался рядом с охранником резко нанес удар. Тот не ожидал подобного и ничего не успел сделать. Только плеснул кровью из разбитой гортани. Позвонки у него тоже были перебиты начисто. Что ж поделаешь. Не в том месте ты оказался, парень. Алексей аккуратно подхватил стража. Вытащил пистолет, а его самого втащил в кабинет. В кабинете посторонних, к счастью для этих посторонних, не оказалось.

Он положил убитого под стол директору. Затолкал высовывающуюся ногу, чтобы не было ничего видно. Сам взял один из стульев для посетителей. Поставил его сбоку от двери, так, чтобы входящий его сразу не заметил, и сел в него настроившись на долгое ожидание. Но оказался не прав. Ждать пришлось недолго.

Через десять минут замок в двери сухо щелкнул. Вошел Эдуард Степанович, еле слышно ругая нерадивость охраны. Пошел к столу. Там глаза у него резко расширились, лицо побледнело.

– Только без криков, - угрожающе проговорил Алексей, и прицелившись в затылок директора, щелкнул предохранителем.

Директор вздрогнул.

– Кто ты?
– спросил он.

– Если хотите, можете оглянуться. Правда не думаю, что это вам что-нибудь даст.

Директор воспользовался разрешением и обернулся.

– Владимир?

– Я же говорил, что это ничего не даст.

– Владимир, - директор прищурился, - что это вы удумали? Вам не кажется, что вы зарвались?

– Честно? Не кажется. Я веду себя так, как и должно вести себя с такой сволочью как вы. И не щурьтесь, не щурьтесь. Щуриться будет тот, у кого ружье.