Брат-зверь

Дроздов Игорь

Грымт вышел из тени и Алексей увидел: то, что не коснулось голоса, коснулось всего остального. Грымт был весь заросший. Заросший даже по сравнению с тем, каким был раньше. Воло­сы покрывали лицо, густыми космами выбивались из под воротника, из рукавов, покрывали босые ноги. Голыми остались только нос и внутренние стороны ладони. Так же у Грымта были ярко красные и словно бы стекля­нные глаза. Великан посмотрел на Сергея, облизнулся. Язык оказался неестественно длинным и зеленого цвета. Словно толстая лиана он погладил белоснежные, изогнутые кинжалами клыки. По клыкам стекала нитка слюны.

Алексею

не понравилось это его голодное облизывание. Он торопливо, но четко начал заряжать пистолет.

– Ты хоть знаешь, как изменился?
– спросил между тем Гордыня, пристально смотря на мертвую белку, привязанную к шее великана. Шейка зверька была свернута.

– Я знаю, что я изменился, - ответил Грымт.
– И знаю, что ничего не могу с этим поделать. Поверь, друг, мне страшно. Я не знаю, чем все закончится…

– Когда-то ты пообещал покончить с собой.

Грымт подошел ближе, наклонился над мертвым волком.

– Как печально быть оборотнем, - проговорил он.
– Ты все осознаешь, но ничего не можешь изменить. В душе ты один, но тело действует посвоему, - он поднял оборотня на руки.
– Тебя считают чудовищем и тебе надо заманивать людей, потому что сами они к тебе не придут. А заманиваешь их для того, - он резко развернулся и швырнул волка в Горыню, - чтобы убить!
– крикнул он.

Горыня успел выстрелить, но стрела ушла в стену. Ту­ша волка сбила его с ног, и придавила к полу, не давая подняться. Грымт прыгнул к Але­ксею. Алексей отшвырнул пистолет, который так и не успел зарядить и выставил вперед нож.

– Я ждал вас, - проговорил оскалившись Грымт.
– Ждал тебя, волхв. Отдай мне свою кровь!
– великан захохотал и пошел на Алексея. Тот замахал ножом.

– Что, волхв, силы уже не те?
– сказал Грымт.
– Знаю я, где твои силы. Вот они, - он достал из-за пазухи пистолет.
– В жезле. Что ты можешь без него, волхв?

Он продолжал наступать. Громадный, трехметрового роста, массивный как шкаф, он надвигался, грозя смести, затоптать. Горыня попытался вы­лезти из-под волка. Грымт, походя, врезал ногой ему по голове, и бога­тырь застыл, распластанный как лягушка.

– Я же с тобой могу справиться и без этой игрушки. Голыми руками.

Он отшвырнул пистолет. Крутясь в воздухе, тот полетел в дальний угол. Упал с тупым звуком, словно кусок свинца. Алексей бросил в его сторону быстрый взгляд. Далеко, не достать. Сразу же сконцентрировался на Грымте. Великан, широко расставив руки, идет на него. Лицо пересекла трещина оскала. Язык вывалился, извивается как кишка. Алексея чуть не стошнило. И на это чудовище он думал, что оно все еще друг. Нет, это давно не Грымт. Голос его, внешняя оболочка похожа, но внутри си­дит чья-то другая, злобная душа. Отпрыск ведьминой крови. Убить его можно без сожаления, даже с облегчением. Зная, что избавил мир от зла.

Алексей с размаху ударил по тянущейся руке. Брызнула кровь, и лезвие дампилова ножа нарядно заблестело красным. Грымт зашипел и от­дернул руку. Посмотрел на длинный разрез, пересекающий ладонь.

– Кусается, - констатировал он.
– Я тя так укушу!

Краем глаза Алексей заметил, как Сергей отложил в сторону пистолет, который так и не смог

зарядить и начал медленно подбираться к жезлу.

“Осторожнее, Сергей”, - подумал он.

– А ну, иди сюда!
– закричал он и замахал ножом.
– Ты, дылда, макака переросток.
– Алексей начал наскакивать так энергично, что ненадолго сбил великана с толку, и смог достать его ножом в руку, проведя кровоточащую ссадину вдоль бицепса. Вреда она не приносила, но чувство уверенности поднимала. Грымт скалил клыки. Язык вообще начал жить своей жизнью. Облизывал зубы, губы, щеки. Доставал даже до носа и подбородка. Этим выводил Алексея из себя. Вскоре он снова на­чал отступать под натиском великана.

Сергей подбирался все ближе. Осталось только протянуть руку, и схватить жезл, и тут Грымт что-то почувствовал. Наверное, пресловутое шестое чу­вство, а возможно заметил отражение в глазах Алексея. Он резко раз­вернулся и с рычанием бросился на подростка.

– Сергей!
– закричал отец. В мозгу отпечаталось: “Секира Кемираноса!” Если б он не оставил ее, то сейчас метнул бы, остановил чудовище. Но нет секиры.

Сергей так же резко прыгнул вперед, подхватил жезл и, направив его на великана, нажал кнопку.

Дальнейшая картина, запечатлелась в сознании Алексея на всю оставшуюся жизнь.

Силуэт Грымта посеребрился. Секунду он сохранял свою форму. Но потом, продолжая двигаться вперед он начал размазываться, а, налетев на препятствие в виде Сергея, разбрызгался в стороны, в тоже время охватывая мальчика со всех сторон. Сергей постоял, ошарашено и вдруг закричал, начал вертеться на месте, руками сдирая с себя похожее на ртуть вещество. Одежда на нем начала темнеть, от нее пошел бледный дымок. Потом так же начала темнеть кожа.

– Папа!
– отчаянно закричал он.

– Сергей!
– взвыл Алексей. Он подбежал к сыну и начал стягивать с него одежду. На пол полетели распадавшиеся на глазах рубашка, штаны. Потом Алексей сдернул рубашку с себя. Начал отирать ею кожу сына. С ужасом увидел, что в некоторых местах кожа лоскутами потянулась вслед за рубашкой. Сергей закричал.

– Терпи, сынок, терпи, - шептал Алексей, заставляя себя тереть изо всех сил, не обращать внимания на местами обнаженное мясо.

Он почувствовал жжение в ногах. Посмотрел вниз. Ручеек жидкого металла подтек ему под ноги. Собрался вокруг ботинок лужицей. В ответ подошвы начали размягчаться. Потянулись соплями.

– Черт!
– он поднял сына на руки и перенес его подальше от опасной жидкости. А из Грымта ее получилось очень много, и растеклась она очень далеко. Алексей отер последние пятна серебристого вещества. Посмотрел на Сергея и чуть не взвыл в голос. Лицо у сына покрылась разбухшими рубцами. Полоски обнаженного мяса выделялись нездоровой краснотой. Глаза сохранились, и они с необычайной ясностью смотрели на него. В них была мука и боль. Много муки и боли. Рот приоткрыт. Из него с хри­пом вырывается воздух. Тело у Сергея набухло. Казалось размягченным, и было все покрыто мелкими морщинами, словно он долго лежал в горячей воде. Кожа была неестественно бледная и краснота мяса на ней выглядела еще более неуместно. Ее просто не должно было здесь быть. Не должно.