Братство рун
Шрифт:
— Где живет профессор Гэнсвик? — поинтересовался Квентин, чтобы сменить тему.
— В конце переулка, — ответил сэр Вальтер, указывая на один из вайндсов. Того, что Квентин скорчил недовольное лицо, он намеренно не заметил.
Сэр Вальтер велел кучеру обождать. Потом они отправились пешком к дому профессора, который действительно находился в конце вайндса, на другой стороне узкого заднего двора. С темным фасадом, высокими окнами и остроконечным фронтоном он выглядел совершенно так, как в рассказах о привидениях, и перспектива провести там вечер в обществе
Но как только он взглянул на профессора Гэнсвика, все его предубеждения мигом исчезли. Ученый, который уже долгие годы жил на ренту, был жизнерадостным современником — не сухим, аскетическим британцем, а человеком в прекрасной форме, выдававшей необычный стиль жизни. Его голова почти облысела, но его лицо обрамляла седая борода, покрывающая и щеки. Маленькие хитрые глаза выглядывали из-под кустистых бровей. Покрасневшее лицо профессора давало возможность предположить, что он наряду со многими другими шотландцами знал толк в скотче. Его коренастое тело скрывалось в мужском халате из шотландского пледа, а на ногах были подходящие к нему шлепанцы.
— Вальтер, друг мой! — радостно воскликнул он, когда сэр Вальтер и Квентин вошли в уютно обставленную комнату, в которой Гэнсвик сидел в большом кожаном кресле перед камином.
Состоялось сердечное приветствие; Гэнсвик обнял своего бывшего ученика, который доставил ему, как он выразился, «так много гордости и чести», и поздоровался с Квентином также с безудержной радостью. Он усадил их возле камина и налил виски, особенно хорошего качества, как он подчеркнул. Потом он поднял тост за благополучие его знаменитого ученика, и по старой традиции мужчины выпили бокалы до дна.
На Квентина, который прежде не пил виски, мутноватая янтарная жидкость оказала неприятное воздействие. Было недостаточно того, что она, как огонь, обожгла его гортань, в итоге у него появилось чувство, будто кто-то перевернул дом профессора Гэнсвика. С пунцовым лицом он поставил бокал обратно и, глубоко дыша, попытался хоть как-нибудь сохранить достоинство и не упасть со стула.
Гэнсвик ничего не заметил в своем восторге, а сэр Вальтер не стал привлекать всеобщее внимание. Похоже, и он очень радовался тому, что снова встретился со своим старым учителем спустя долгие годы. Увлеченно они делились воспоминаниями, пока не подошли к истинной причине визита.
— Вальтер, мой дорогой мальчик, — сказал профессор, — я так тому рад, что дорога вновь привела вас в мое скромное жилище, но я все же спрашиваю себя, что послужило тому причиной. Знаю, что вы очень занятый человек, и я не допускаю, что это просто ностальгия по старым добрым временам. — Он внимательно посмотрел на бывшего студента.
Сэр Вальтер не намеревался испытывать терпение старого учителя.
— Вы правы, профессор, — подтвердил он. — Как вы уже могли узнать из письма, в моем имении произошли крайне загадочные и тревожные события, и мы с племянником заняты сейчас тем, что пытаемся разобраться в них. К сожалению, мы зашли в тупик в наших расследованиях и надеялись, что вы, возможно, сумеете
— Я чувствую себя польщенным, — заверил его Гэнсвик, и его маленькие глаза хитро заблестели. — Разумеется, я не могу и представить себе, как вам помочь. Меня пугает то, что произошло с вашим студентом, и я желаю, чтобы виновные были схвачены, но я не вижу, как могу поспособствовать этому. Вы нуждаетесь явно больше в помощи полиции, чем старого человека, который располагает скромными знаниями.
— Об этом речь не заходила, — возразил сэр Вальтер. — В моем письме я не все сообщил вам, сэр. С одной стороны, потому что я опасался, что письмо могут перехватить. С другой стороны, потому что хотел лично показать вам это.
— Вы хотите мне что-то показать? — Профессор наклонился вперед от любопытства. Его взгляд был бодр и горел от любопытства, как у маленького мальчишки. — Что же?
Сэр Вальтер достал портмоне из кармана сюртука и вынул листок бумаги, который он развернул и протянул Гэнсвику. На нем был изображен набросок меча.
С некоторым удивлением и любопытством профессор бросил на него взгляд, и его покрасневшие от алкоголя черты лица стали мгновенно белыми, как мел. Тихий вздох раздался в его груди, уголки рта опустились.
— Что с вами, профессор? — забеспокоился Квентин. — Вам нехорошо?
— Нет, мой мальчик, — он судорожно затряс головой. — Ничего страшного. Этот знак — где и когда вы видели его?
— Много раз, — ответил сэр Вальтер. — Сначала Квентин обнаружил его в библиотеке в Келсо, незадолго до того, как неизвестные спалили ее. Знак показался мне знакомым, и я обнаружил, что именно такой же находится как символ занятия ремесленника на деревянном панно из монастырской церкви в Данфермлайне, которое теперь служит украшением в моем доме. В следующий раз в форме этого знака горел огонь, и его можно было видеть издалека.
— Сигнальный огонь, — глухо сказал Гэнсвик, и его лицо стало еще бледнее. — Кто зажег огонь?
— Бунтари, разбойники, сектанты, честно говоря, я и сам не знаю, — признался сэр Вальтер. — Это и есть причина нашего визита, профессор. Я надеялся, что вы с вашими знаниями поможете нам пролить немного света на это дело.
Затравленно Гэнсвик разглядывал рисунок и не мог оторвать от него взгляд. Квентин видел, что руки старого профессора дрожали, и он спросил себя, что же его так встревожило.
Гэнсвику понадобилось какое-то время, чтобы взять себя в руки.
— Что вам уже удалось разузнать? — спросил он потом.
— Несмотря на все усилия, совсем немного, — ответил сэр Вальтер. — Только то, что какая-то банда бунтовщиков использует этот знак. И что на древнем языке он обозначает «меч».
— Он обозначает гораздо большее, — ответил Гэнсвик и взглянул вверх. Взгляд, которым он окинул своих посетителей, совершенно не понравился Квентину.
— Этот знак, — продолжал ученый глухим шепотом, — не должен был существовать. Он относится к списку запретных рун, которые уже тысячелетия преданы опале друидами. Она восходит к началу темных, языческих времен.