Братва для полковника
Шрифт:
— Извините. — Он снял куртку и поискал, куда бы ее повесить.
Лариса показала на гвоздь в стене.
— Все немного сложнее, чем мы себе представляли, — сказал Денис. — Куда проходить, на кухню?
— Почему на кухню? В комнату, пожалуйста. Мы с дочкой пирог печем, сейчас чай пить будем.
В комнате все стены оказались увешаны фотографиями различной давности с одним и тем же сюжетом: это были групповые школьные снимки, как правило, черно-белые, и все — выпускных классов. Денис внимательно рассмотрел некоторые из них. На самой старой, немного выцветшей, стоял год выпуска — 1969-й.
Денис повернулся к хозяйке с немым вопросом.
— Это квартира моего отца, — сказала Лариса. — Я переехала сюда, когда ушла от мужа.
— А когда вы ушли от мужа?
— Когда поняла, что он слишком слаб, чтобы быть поддержкой в моей борьбе.
Она одержимая, подумал Денис. Хорошо еще, что не пришельцев искать просит. Хотя как знать.
— Нет, я имел в виду дату. Когда это произошло?
— Три недели назад.
Теперь стало понятно, почему квартира в таком состоянии. Здесь еще недавно жил одинокий пожилой мужчина, для которого, видно, интерьер не имел особого значения.
Денис решил вернуться к Евгению Галину.
— А ведь ваш муж, кажется, обеспеченный человек, да?
Лариса внимательно посмотрела на него. Потом сказала:
— Вы с ним уже разговаривали? Что вы о нем знаете?
— Я с ним не говорил. Я посчитал делать это неразумным — до того, пока не встречусь с вами. У него вроде бы в городе какой-то бизнес, кажется, алкогольный завод? — Денис намеренно ошибся.
— Не алкогольный, а безалкогольный, — поправила Лариса. — И не в городе, он в поселке, в двадцати километрах от Придонска. Давайте оставим моего мужа в покое, он никакого отношения к делу не имеет. К сожалению, Евгений перепуган, так же как все остальные… Вы, кажется, интересовались фотографиями? Это все папины ученики.
— Он был учителем?
— Он был директором школы, — с гордостью сказала Лариса. — Почти тридцать пять лет.
— Когда он ушел на пенсию?
— Он не уходил на пенсию.
Денис точно помнил, что в справке, которую достал для него Турецкий, было сказано: «…64-летний Дмитрий Антонович Жолдак сидел с двумя друзьями-пенсионерами в пивной „Радуга“.
— То есть он работал в школе?
— Конечно.
Ага, сообразил Денис, это кое-что меняет. У Жолдака просто уже был пенсионный возраст, он, наверно, как и положено после шестидесяти лет, получал пенсию, но все равно продолжал работать. Так что эта фраза: «с друзьями-пенсионерами» — ничего не меняет… Нет-нет, она была внесена в отчет не случайно. Сидел в пивной. Пил пиво. С друзьями. Какими друзьями? Друзьями-пенсионерами. Значит, и сам такой же. А то, что он был директором школы, осталось вне справки, как несущественная для следствия деталь. Здесь может быть зарыто какое-то животное, может, щенок, а может, что и покрупнее.
— Значит, ваш отец был депутатом гордумы и директором школы, — повторил Денис. — Причем много лет. Значит, его многие знали.
— Здесь половина жителей города — его ученики. В том числе и Кравцов.
— Анатолий Кравцов тоже был учеником Дмитрия Антоновича? — удивился Денис.
— Да что вы все за мной повторяете, как попугай?! — громко возмутилась Лариса.
В комнату испуганно заглянула девушка лет пятнадцати — шестнадцати.
— Мамочка, все в порядке?
Выражение лица у Ларисы моментально изменилось. Она смотрела на дочь с огромной, всепоглощающей любовью.
— Да, детка, познакомься с нашим гостем. Это…
— Я знаю, это журналист из Москвы. — Девушка протянула Денису узкую ладонь. — Меня зовут Лада. Мама, а… пирог не сгорит?
Лариса ойкнула и унеслась на кухню.
Денис улыбался и внимательно рассматривал девушку.
— И откуда же ты знаешь, что я журналист?
Лада немного покраснела.
— Я… Мне… Я видела вас по телевизору.
— Вот оно что… — Денис точно знал, что по телевизору его видно не было, он сидел в зале, а публике представили только Аллу.
Значит, Ладе его кто-то показал. Или просто рассказал про лысого верзилу с маленькой черной бородкой. Любопытно, кто бы это мог быть?
— Я пойду маме помогу, — сказала Лада.
Через пять минут они пили чай. Пирог был с вишней и орехами, какого-то неземного вкуса. Впрочем, Денис уже начал привыкать к тому, что в Придонске все его кормят чем-то необыкновенным. Лариса ласково посмотрела на дочку, Лада положила на блюдце небольшой кусочек и ушла к себе в комнату.
— Денис, извините, что сорвалась. Сама не понимаю, что со мной. С тех пор, как вы приехали, я все жду какого-то чуда, сама не понимаю, на что надеюсь…
Денис махнул рукой: ерунда, мол, не берите в голову. Тогда она спросила:
— Что вы имели в виду, когда сказали, что всё сложнее, чем вы себе представляли?
— Видите ли, Лариса, я частный детектив, и, хотя мне не в первый раз приходится работать в провинции, обычно я и остаюсь частным детективом. С теми или иными трудностями, но мне удается добиться сотрудничества местных органов правопорядка. А здесь, с этой «журналистской» легендой, у меня связаны руки… С другой стороны, приехать в Придонск как частный детектив я тоже не мог. Если ваше подозрение о коррупции властей в городе оправдано…
— Вы должны вывести их на чистую воду! — воинственно заявила Лариса.
— Лариса, ради бога, оставьте ваш пафос, перестаньте, давайте говорить по сути дела. Лучше объясните, почему вы не сказали мне еще в Москве, что ваш отец был директором школы? Почему не сказали, что он был депутатом гордумы?
Женщина горько усмехнулась.
— А что это меняет? Что, разве от этого он перестал бы быть тем, кем был? Для меня он отец, а потом уже — все остальное. Или вам, чтобы взяться за какое-то дело, необходимо, чтобы жертва была важной персоной?
— Нет, это не так, по возможности, — мягко сказал Денис. — Просто тогда я бы еще в Москве владел информацией, которую узнал только здесь. Возможно, сделал бы несколько иные выводы. А потеря времени в нашей работе — непозволительная роскошь. Понимаете?
Она кивнула.
— Поэтому я очень вас прошу, Лариса, расскажите все, что знаете, все, что, по-вашему, может иметь отношение к делу. А там… посмотрим. Возможно, у меня появятся еще вопросы.
— С чего начинать?
— С Кравцова. Он тоже учился у вашего отца?