Братва и кольцо
Шрифт:
Бульба Сумкин из Шира любил шариться по разным стремным местам. И сегодня, изображая из себя отважного диггера, он даже не понял, как забрёл в какой-то канализационный слив. Единственное, что его спасало от полной и безудержной паники, присущей людям, употребляющим разные стимуляторы, был фонарик, который хоть как-то освещал дорогу. Бульба Сумкин был хоббитом, по-нашему карапузом и, как и все карапузы, всё время норовил что-нибудь спереть, ну а если не спереть, то сломать. Сегодня он, кажется, больше склонялся к «спереть». Хотя что можно было спереть в этой дыре, он решительно не понимал, но только до тех пор, пока луч его фонарика не выхватил на земле ярко блеснувший предмет. «Чё за хрень?» — сказал Бульба и поднял с пола кольцо. «Ух ты, гайка чья-то!» — не успел Бульба договорить эту фразу, как услышал дикий крик, в котором разобрал лишь одно слово — «милиция». И этого слова ему оказалось достаточно, чтобы быстро сделать ноги. Именно так кольцо и попало к коротышке по имени Бульба Сумкин. И пришло время хоббитов зарамсить проблему.
«ЖЗХ — Жизнь замечательных хоббитов» Том 3
Глава первая.
В БОЙ ИДУТ ОДНИ СТАРИКИ
Блин, о ведь как хорошо всё начиналось…
Лишь несколько лучей солнца проникали в комнату и падали на стол — несмотря на то, что сейчас был полдень, шторы в кабинете Бульбы Сумкина были задёрнуты. Он был сильно увлечён, сидя перед открытым блокнотом. Тишину нарушали только скрип пера да монотонное бормотание Бульбы: «22 сентября… год 1400… по ширскому календарю. Междуземье, Шир, деревня Ширево, тупичок Дарвина, дом Сумкиных». Шёл третий год перестройки. «Материалы по делу о…»… — он облизал жирные губы, покатал язык со щеки на щёку и отмахнулся, как от назойливой мухи: «Потом придумаю» — и мастерски выписал заголовок: «Агентурное сообщение, составлено Бульбой Сумкиным». Ну-с, окунём перо в навоз… Начнём с хоббитов. Погнали.
«Источник сообщает, что в ходе доверительных бесед с местным населением получены следующие сведения о хоббитах. Хоббиты, именуемые дальше коротышками и карапузами, произошли в результате преступного сожительства мартышек с зайцами. Сохранили склонность к рытью нор и прямохождению. Пугливы, однако в составе стаи нахальны. Туповаты и доверчивы». — И тут полёт мысли прервал стук в дверь. Подняв на секунду голову и оторвавшись от блокнота, Бульба прикрикнул в глубину дома:
— Фёдор, зайчик, метнись к двери! — и, вспомнив о том, что его перебили, но не помня, на каком именно моменте, начал грызть перо. Немного поёрзав, он поймал мысль «за хвост» и, удовлетворённо крякнув, продолжил: «Особо следует отметить немотивированную склонность к обжорству, а также к пьянству и курению неустановленного наркотического средства растительного происхождения. Полагаю, наиболее целесообразным является использование карапузов на плантациях в качестве неквалифицированной рабочей силы. Нрав имеют весёлый, легко приручаются. Подвижны. Хорошо переносят непогоду. Могут быть использованы в службе секретной фельдъегерской доставки». — В этот самый момент в дверь постучали с прежней настойчивостью
— Фёдор, зараза! — Бульба от досады бросил перо и прислушался к происходившему в доме… Кажется, никто не торопился открывать наглецу-посетителю дверь. Подтверждением тому стал ещё более настойчивый стук.
— Если я встану, то ты ляжешь! Фёдор! — крикнул Бульба.
Впрочем, угроза эта так и повисла в воздухе, ибо розовощёкий и весьма упитанный карапуз Фёдор находился в это самое время достаточно далеко от дома Бульбы Сумкина и к тому же уже в горизонтальном положении. С другой стороны, обнаружь Бульба, чем занимается подрастающее поколение под кустом на лесной поляне, — правило «лежачих не бьют» могло и не сработать в отношении Фёдора. За собственное коллекционное издание «Камасутры для хоббитов» Бульба, не задумываясь, мог применить к Фёдору что-нибудь эдакое как раз из этой безусловно мудрой и полезной книжицы. Конечно, можно было бы почитать, как всегда, в туалете, но, как назло, именно сегодня должен был прийти деревенский сантехник — он-то и мог помешать в любой момент, поэтому Фёдор предпочёл укрыться подальше от чужих глаз — на лесной поляне. Книжка была толстая, читал Фёдор медленно, поэтому, уходя утром из дому, он основательно подкрепился и теперь, лениво перелистывая страницы, прислушивался к довольному урчанию желудка.
Старый милицейский уазик болтало по разбитой проселковой дороге, так что хлипкая мигалка на крыше вот-вот готова была отвалиться. Поднимая за собой облака пыли, машина карабкалась между ухабами, подпрыгивая на кочках. В такие моменты сквозь урчание движка и звон железной мелочовки в багажнике из полуопущенного бокового стекла пробивался отборнейший мат.
Баранку крутил бодрый седовласый старикан, чей внешний вид никак не вязался ни с чудовищной бранью, ни с тем, что он напевал себе под нос:
Дожжждик капал на рылоИ на дуло нагана…На этих словах старичок, усмехнувшись, похлопал по лежавшему на правом сиденье нагану, украшенному гравировкой: «Пендальфу от товарищей по партии», и затянул ещё более дурным голосом:
…лай овчарок все ближе,Автоматы стучат!Я тебя не увижу.Моя родная мама.ВОХРя нас окружила.Руки в гору — кричат…Старикан было поднял руки, иллюстрируя последнюю строчку этого бессмертного творения, но очередная колдобина заставила вцепиться в руль:
— Мать моя коляска, отец мой грузовик… будь проклят тот день, когда я сел за баранку этого пылесоса!!!
Фёдор пытался осознать смысл происходящего на картинке на 35-й странице, но ни почёсывание пятки, ни поскребывание пуза, ни чтение по слогам текста под картинкой однозначного ответа не давали. Перевернув напоследок книгу вверх ногами и окончательно запутавшись, он цыкнул себе под ноги сквозь дырку между передними зубами и перелистнул страницу:
— Обойдёмся и без таких извращений.
В этот момент в желудке заурчало так, что Фёдор со страху отдёрнул руку от волосатого живота:
— Но-но, парниша!!!
И тут же, прислушавшись, понял, что звук шёл откуда-то со стороны дороги. Грязно выругавшись, он запрятал книгу поглубже в траву и, придерживая спадающие портки рукой, понёсся наперерез приближающемуся гулу…
Уазик, не снижая скорости, пролетел указатель въезда в населённый пункт, и не успел Пендальф порадоваться мыслям о своём удалом лихачестве и собственных сексуальных притязаниях в отношении гаишников, как наперерез машине из кустов вылетел какой-то сопляк. Старик ударил по тормозам, стукнулся лбом о баранку и тут же высунулся в окно, на ходу производя отбор самых мощных ругательств из своего лексикона и открывая рот пошире, но именно в этот самый момент всю честную компанию накрыло облако пыли, безуспешно гнавшейся за машиной по всему просёлку.
— Ты… чих… б… чих… хр… чих су… чих да я… чих…
Фёдор, тоже чихая налево и направо, тем не менеё нащупал ручку правой двери, рванул её на сёбя, запрыгнул в машину и завертел обломком рычага стеклоподъемника… Когда пыль надёжно осела внутри уазика, он протёр глаза и выступил:
— Ты опоздал, старый.
— Начальники никогда не опаздывают, Фёдор Сумкин. И рано они тоже не приходят. Они приходит строго тогда, когда считают нужным.
Фёдор чихнул ещё раз, отёр рукавом слезы и двинул кулаком по плечу старика:
— Прикольно, что ты к нам приехал, дяденька Пендальф!
— Да я вообще люблю Новую Зеландию, природы тут красивые, — спокойно ответил Пендальф и завёл машину. Двигатель недовольно заурчал, они тронулись, и за стеклом поплыли мирные сельские пейзажи: бык, залезающий на корову… петух, топчущий куриц… кролики, в перерывах мирно жующие траву… Пендальф доже притормозил, чтобы присмотреться… Нет, точно жуют траву. «Муляжи», — подумал старик. Фёдор в это время достал пачку сигарет, медленно вытащил оттуда одну штуку и протянул пачку Пендальфу: