Братва и кольцо
Шрифт:
Пендальфу пришлось встать на карачки, чтобы втиснуться в низенькую дверцу, впрочем, он нередко захаживал в гости к Бульбе в стельку пьяным и такой способ передвижения был ему не в новинку.
Как только Пендальф заполз внутрь, Бульба закрыл дверь на засов и заметался по дому, пытаясь хоть как-то загладить неловкость от первых мгновений встречи — выхватил из рук Пендальфа фуражку и кобуру с пистолетом, аккуратно повесил их на вешалку и тут же умчался куда-то в глубь дома, не переставая болтать на ходу:
— Чайку? Или сразу по стаканчику? У меня ещё осталось несколько бутылок старого портвешку — тридцать третий есть, «Агдам», «Солнцедар». Почти такой же старый, как я! Мой батя ещё покупал. Ну так чё — по стаканчику?
— Не, я с синим завязал наглухо, давай лучше чи-фирнём, — откликнулся Пендальф, не отвлекаясь от разглядывания картины, на которой какой-то художник-умник (явно из карапузов) намалевал Мону Лизу, но с волосатыми эльфийскими ушами. Пендальф отодвинулся на шаг назад и снёс могучим чекистским затылком антикварную хрустальную люстру — фамильную ценность каких-то князей, доставшуюся Сумкиным во времена экспроприации экспроприаторов. Пендальф воровато оглянулся и стал собирать осколки. Бульба же носился по кухне, не переставая тараторить:
— Я думал, ты пораньше приедешь. По грибы сходили бы. Я знаю, ты любишь закинуться. Боюсь, закусить будет нечем, хотя… Курица холодная… огурчик малосольный… а, вот сырок плавленый… Не, закуси — навалом! Так, вот это возьмём. Вот ещё…
Пендальф в спешке порезался об один из осколков, дёрнул рукой и опрокинул старинную китайскую вазу — предмет особой гордости Бульбы: тот утверждал, что это любимая ночная ваза императоров династии Мин, и по особым поводам выставлял её на праздничный стол, наполняя местным пивом. Никто, конечно, ему не верил, и пиво на всякий случай оставалось нетронутым.
Пендальф заметался по комнате и, заслышав шаги коротышки, несколькими ударами сапога запинал осколки под диван и отпрянул в сторону, делая вид, что изучает потолок.
В дверном проёме возник Бульба с огромной тарелкой в руках:
— Слушай, может, я яишенку — тово, зае… эээ, забабахаю? А, комрад?
— Хочу чаю, аж кончаю! Спасибо! — на всякий случай отказался Пендальф.
Бульба обрадовался неожиданной экономии, но поскольку самого его как раз стало пробивать на хавчик, решил не церемониться:
— Ну, сам-то я всё равно порубаю.
— Рубай, базару нет, — откликнулся Пендальф. Он давно был в курсе маленьких слабостей приятеля, так что его не удивила и неожиданная реакция Бульбы на тот стук в дверь, что раздался через пару секунд. Коротышка побелел от страху и отпрянул к стене:
— Меня нет дома! Родственники уже запарили. Понаехало, блин, все ж хозяйство на мне. Вокруг одни дармоеды. Праздник ещё этот затеял, — Бульбу колотило совсем не по-детски. — В горы я хочу, в горы. Там народ такой тихий, Пендальф. Кругом природа, козочки пасутся, травка… гммм… Я там книгу закончу. На заслуженный отдых хочу.
Пендальф снисходительно поглядывал на эту «измену», и под его ласковым взглядом Бульбу немного отпустило:
— О, извини! Щас тебе чаю накачаю! Пендальф усмехнулся — и повернул разговор в нужное русло:
— По поводу твоего отдыха есть у меня план. Бульба остановился с чайником в руке и внимательно посмотрел на Пендальфа:
— Было бы неплохо ознакомиться.
— А ты не передумаешь?
— Поздно уже передумывать. Подними крышку, — кивнул он приятелю на заварочный чайник.
— А Фёдор в курсе?
— Есть мнение, что да. Он же Сумкин, а не какой-нибудь Форрест Гамп.
— А вообще-то похож, — поиздевался Пендальф.
— Под дурака косит. От армии, — Бульба явно не понял юмора.
И тут Пендальф решил, что пора переходить к делу, и как бы невзначай спросил:
— Расскажешь ему всё?
Бульба сделал вид, что не понимает всей серьёзности вопроса:
— Нет-нет.
Пендальф вмиг посуровел, в голосе его появились металлические нотки, и он произнёс с нажимом:
— Я если подумать?
Глаза Бульбы забегали из стороны в сторону, он заговорил, растягивая слова, словно пытаясь выкрутиться:
— Нет. Если скажу, наверняка увяжется за мной. Боюсь, его потом ностальгия замучает. Сам знаешь. Берёзки. Окушки в речке.
Карапуз подошёл к зеркалу, провёл рукой по волосам, всмотрелся в отражение и пробурчал:
— Постарел я, Пендальф. Это я только снаружи как огурец. Я внутре — склероз, каловых камней двадцать пять кило плюс геморрой размером с кулак. В санаторий мне нужно, на воды целебные… Или на курорт, — он задумался, потом вздохнул и добавил: — На самом деле, на курорт даже лучше!
Глава вторая.
ПРАЗДНИК-ПРАЗДНИК
Потому что день рожденья только раз в году…
А я вот день рожденья не буду справлять, всё…
Гдe-то внизу под раскидистым деревом суетились среди палаток и накрытых столов деревенские коротышки, заканчивая последние приготовления к празднику. Мигали разноцветные гирлянды и лампы, покачивались на ветру флажки и поздравительные транспаранты, вечерело… А главный виновник торжества «создавал себе праздничное настроение», неторопливо набивая трубку халявным «табачком» из кисета Пендальфа, и лениво поглядывал на суету с ближайшего холма.
— Щас посмотрим, какой у тебя план, Пендальф, — подначил Бульба, но Пендальф только усмехнулся в ответ. Карапуз подкурил, глубоко затянулся, в трубке весело защёлкало — настроение повышалось с каждой секундой… Бульба решил выпендриться перед Пендальфом и, прежде чем передать трубку, запустил в вечернее небо облачко дыма в виде пацифистского знака — такое вот настроение было у него сегодня. Пендальф снисходительно поглядел на товарища и отправил в погоню за первым облачком своё — двуглавого орла. Естественно, имперские мотивы одержали убедительную победу. Впрочем, Бульбу уже мало что могло расстроить, поэтому он удовлетворённо хмыкнул: