Братва: Век свободы не видать

Монах Евгений

Прихватив мочально-кинжальное оружие Кучера, вышел из душевой в общую раздевалку.

Все было тихо.

Наскоряк вытершись, оделся и покинул банное заведение. Закрывая за собой дверь, подумал, что резкий запах формалина в душевом отделении сейчас будет точно в тему.

По пути в вещкаптерку выбросил меч-кинжал земляка в мусорный контейнер.

Пришлось долго давить кнопку электрозвонка, прежде чем мне соизволили открыть вход в мой же склад. На пороге стоял, покачиваясь, ухмылявшийся

Эсэс. За его спиной на лавке в прихожей мирно похрапывал Гришка. С его улыбающихся губ совсем по-детски стекала обильная слюна.

– Всего с одного «косяка» укачало шныря, – пояснил Эсэс, давая мне дорогу. – Ребятки тоже почти все в отключке. Ничего, сейчас я знатный кофе сварганю, поставим братву на ноги, не сомневайся. Провожать тебя до вахты уже как огурчики пойдем. В натуре, Монах!

– Где моя папироска? – протянул я руку Эсэсу и тут только заметил, что тыльную сторону левой ладони обезобразил косой ножевой шрам, слабо сочившийся кровью. Усек свежее ранение и Эсэс, сразу заметно насторожившийся.

– Поцарапался где-то по дороге, – поспешил пояснить я, пряча предательскую руку в карман. – Где, спрашиваю, мой «косячок»?

Крепчайший утренний кофе сыграл свою обычную роль: ребята взбодрились, муть из их глаз стала понемногу испаряться. Но до состояния «огурчиков» приятелей довести не удалось. По дороге на первую вахту мальчиков штормило из стороны в сторону, но прапора к нам не цеплялись, отлично понимая, что к чему.

Еще с полчаса проторчали в локалке первой вахты. Ребята нещадно курили, а я, скромно зажав под мышкой любимое верблюжье одеяло, не сводил глаз с дорожки, по которой должен был прибежать сюда наряд контролеров, поднятый по тревоге.

Наконец громыхнула вожделенная дверь и казенный голос выкрикнул мою фамилию. Я стал прощаться с братвой. Напоследок наклонившись к Эсэсу, шепнул:

– Знаешь, братишка, мне почему-то кажется, что в бане я ночью не был... Просекаешь?..

Дружески хлопнув глубоко задумавшегося банщика по плечу, я перешагнул невысокий порог и вдруг, неожиданно для себя, понял: я уже на свободе!!!

Искушение

– Ну и что же ты с меня хочешь поиметь? За свою тогдашнюю умную «забывчивость»? – решил я взять наконец быка за рога, одаривая Эсэса самой доброжелательной личной улыбкой. – Говори, не стесняйся.

Киса с Цыпой, уловив в моем голосе елейность, сразу насторожились и еще плотнее придвинулись к захмелевшему Эсэсу.

– А я не жлоб, Монах! Думаю, чисто по-братски, выделишь мне штук десять баксов на обзаведение? Тебе же это ничего не стоит – заматерел на воле, в гору прешь, как танк!

– Я, безусловно, филантроп по натуре, но не до такой же идиотской степени! – отрезал я, снимая вопрос с обсуждения. – У меня другое предложение: беру тебя к себе в бригаду. Будешь как сыр в масле кататься и бабки приличные иметь. По рукам, братец? Или

как?

– По рукам, Монах, – кивнул побледневший Эсэс, видно, начав просекать обстановку и тот печальный для него факт, что на Монаха никакие попытки шантажа впечатления не производят. – Когда приступать?

– Завтра нарисуйся здесь к полудню, обсудим детали. Мальчики, проводите нашего отяжелевшего друга до выхода из заведения. Пусть отправляется восвояси.

Ребята подхватили забавно съежившегося Эсэса под мышки и вывели из кабинета. Дисциплинированный Киса тут же вернулся, ожидая добавочных инструкций.

– Нет. Пусть уходит, – усмехнулся. – Он не опасен, сейчас уже ничего не доказать. Гарантия!

На следующее утро проснулся на удивление рано – еще и десяти не было. День выдался просто славный: солнечно-безоблачный и не по-весеннему теплый.

Машину с Цыпой вызывать не стал, решив прошвырнуться до «Вспомни былое» пешочком, свежим воздухом децал подышать. Иногда это полезно. С похмелья – в особенности.

По пути заглянул в парк Энгельса, посидеть на скамеечке, пробежаться в памяти по далекой юности.

Да, парк совсем не тот, что двадцать лет назад. Уже скорее смахивает на большой сквер. А ухоженности вообще ноль. Мусор повсюду валяется, и не только окурки, но и бумажные пакеты с бутылками из-под всех кустов нагло выглядывают. Полнейшее творится безобразие! В натуре, беспредел! Куда только городские власти смотрят! Впрочем, с ними ясно – пока гром не грянет, российский чиновник не перекрестится. Может, пикеты «Гринпис» в защиту парка организовать? Кажется, это не слишком дорого будет стоить.

Отшвырнув в сторону истлевшую «родопину», я поднялся со скамейки, но вдруг снова сел, почувствовав, что мозг сейчас разродится какой-то дельной идеей.

Так оно и вышло. За несколько минут я прошевелил «новорожденную» от и до, пропустив через решетку здравого рассудка, и выдал на ее реализацию «добро».

Решительно поднявшись со скамьи, направился по узкоизвестному адресу одной квартиры-мастерской, где быстро-оперативно изготавливаются на заказ разные мудреные сувениры. Хитрая мастерская находилась недалеко, так что в родной забегаловке я оказался уже полдвенадцатого.

В кабинете Петровича уложил компактный алюминиевый кейс-«дипломат», запертый на кодовый замок, в нишу-тайник подоконника и устроился с банкой пражского пива в кресле перевести дух.

Через несколько минут нарисовался Киса, воззрившийся на меня удивленным взглядом своих чудных глаз-смородин:

– Ты что-то рано, Евген! Но это к лучшему. Надо небольшой производственный вопросик решить.

– Рассказывай, – благосклонно кивнул я. – Дело превыше всего.

– Я тебе уже говорил про нового телохранителя. Неплохой мужик, Серым кличут. Край необходимо, чтоб вместе с Цыпой кто-то еще тебя сопровождал для надежности.