Братва. Пощады не будет
Шрифт:
«Солнечное сплетение», – догадался я.
Серый с Дантистом, привычно подхватив его за ноги и руки, поволокли жертву за парковую ограду.
– Здесь нам никто не помешает! – удовлетворенно хмыкнул Серый, вдевая пальцы в свинцовый кастет.
– Не трогайте пацана! Пусть уходит. Это его право! – вмешался я в происходящее.
Серый, не слушая, с размаха ударил Боброва кастетом в челюсть. Ломая ветви акации, тот отлетел к ограде и, разлепив окровавленные губы, выдохнул:
– Падла дешевая!
Серый
– А-а! Сосунок! С тобой-то я еще не рассчитался за первую встречу! – Серый вырвал руку и ударил, метя мне в висок, но я вовремя пригнулся и с силой, в которую вложил всю свою ненависть, полоснул ребром ладони Серого по кадыку, а когда стал падать, пнул его в печень.
Серый тонко ойкнул и бесчувственным кулем рухнул на землю.
Бобров, воспользовавшись моментом, вырвался на улицу, сбив на пути Артиста с ног. Тот, рассвирепев, выхватил нож и хотел броситься за ним вдогонку, но Генрих остановил его, влепив отрезвляющую пощечину.
– Не будь ослом, Жорик! Мы с ним еще встретимся, и навряд ли тогда он отделается больничной койкой! Будь уверен!
– А как это понимать?! – еще не вполне охолонув, повернулся ко мне Артист. – Что ты сотворил с Серым, Джонни?
– Пустяки! – я напряженно улыбнулся. – Минут через пяток очнется и будет как новенький! Кстати, Жора, я покидаю вашу теплую компанию, прощай! – резко повернулся на каблуках и пошел к выходу из парка. Заслышав за спиной торопливые шаги, вынул кастет и обернулся. Меня догнал Дантист.
– Джонни, я с тобой. Будь что будет!
– Лады! Ты не так глуп, как кажешься.
– Постойте! – к нам подошел Артист, его морду аж перекосило от ярости. – Вы что, донести на меня собрались?
– Нет, Жорик. Ты и без наколки спалишься – нервишки тебя опять подведут. Скорее всего к стенке!
– А-а, понял! Схватил кусок и решил больше не рисковать? – Артист чуть не срывался на крик.
– Ты ко всему еще и дурак! – я швырнул на землю смятые ассигнации. – Держи на чай, то бишь на водку!
Жора, как я и был уверен, не побрезговав, стал собирать деньги.
Глава 11
– Куда двинем? – нарушил молчание Дантист, когда парк остался далеко позади.
– Не знаю... А впрочем, пойдем-ка, посидим в один уютный скверик.
По дороге я купил в булочной длинный батон хлеба за двенадцать копеек.
– Ты чего? Голоден? – спросил Дантист. – Тут кафе недорогое поблизости, на углу.
– Нет, – усмехнулся я. – Просто очень вдруг захотелось совершить что-нибудь этакое...
Мы вошли в сквер. Я был сильно разочарован – непоседы воробьи отсутствовали! Вечный закон подлости!
– Ну да ладно! Будет воробьишкам приятная неожиданность – сытный завтрак! – Я присел на скамейку и раскрошил хлеб на тротуар.
–
Мне бы остаться одному, отдохнуть от впечатлений, но не мог я вот так просто прогнать коротышку, которого, как видно, никто нигде не ждал.
– Слушай, я все хотел спросить – зачем ты тогда билетами в кино торговал? Ведь бабки, как понимаю, у тебя всегда водились. Верно?
Дантист, казалось, был сильно смущен, даже глаза отвел в сторону.
– Да. Бабки имелись – точно. Но... не мог я на них сестренке подарок купить... Короче, не хотел, чтоб она возилась с игрушкой, купленной на такие деньги... Ворованные!
Я даже немного растерялся от такой неожиданной щепетильности и тонкости души – мне, признаться, подобная мысль и в голову не пришла бы.
– Ну ладно! А спекуляция билетами – чистый благородный труд?
– А что? Тут никакого обмана. Желают – берут, не желают – не берут. И, главное, никакого насилия...
Вечерело. Суетливый шум улиц начал понемногу утихать. Солнце еще не скрылось, но на темной голубизне небосвода уже угадывалась ущербная луна.
Отоспавшийся за день, свежий ветерок без дела бродил по городу, из шалости забираясь иногда в водосточные трубы и весело посвистывая оттуда, призывая своих братьев-ветродуев на игру.
– Ну, пожалуй, простимся, Дантист! – протянул я руку.
– Меня зовут Альберт, – как-то смущенно улыбнулся тот, отвечая на рукопожатие.
– Прощай, Альберт!
– Счастливо, Евгений! Зря все же бабки отдал, они бы тебе еще пригодились.
– Пустяки. Все ол райт.
Не спеша, я направился домой. Какое-то чувство неясного беспокойства заставляло невольно замедлить шаги. Вот и не верь после этого предчувствиям!
Дома меня поджидал наряд милиции и мама с посеревшим лицом, твердившая, как заклинание, что все это недоразумение...
После обыска, на котором в качестве понятых присутствовали соседи, меня, втолкнув в милицейский «газик», доставили в камеру предварительного заключения.
Дело в том, что покойный сержант, еще когда мы были в магазинах, записал, бюрократ, номера мотоциклов, не поленившись стереть грязь.
Как я позже узнал, Генрих, Артист и Серый были задержаны уже в парке – какой-то сознательный гражданин звякнул в дежурную часть, что там дерутся хулиганы.
Следствие и суд прошли для меня кошмарным сном. На суде, уже наголо обритый, я вел себя вызывающе-нагло – только это помогло мне не унизиться до слез.