Братья 2. За закрытой дверью
Шрифт:
– Рассказать, что будет дальше? – спрашивает она.
– Не понимаю, о чем вы.
– Все начинается с ограничений, претензий без повода. Кажется, что это пустяки. Эмоциональное насилие в ряде стран до сих пор не является уголовно наказуемым. Обычно идентифицируется только ревность, остальные мотивы тирана осознать сложно. Потом секс. Первое физическое насилие обычно проявляется именно так. Оправдать страстью жестокость проще. Постепенно оно перебирается в повседневную жизнь. Преграждение дороги, хваты за руки, потом синяки. Удары в лицо – это вершина, после которой все катится по наклонной и очень быстро. Последнее это реальная угроза
Размеренный рассказ Раисы Ивановны разжигает во мне хорошо спрятанную боль. Мне тяжело даже дышать.
– Вы ничего не знаете. Да, поругались, да перегнул. Дима не бьет меня постоянно, это случайность.
– И сколько сейчас таких случайностей на твоем теле?
Молчу. А что тут ответить?
– Мира, мне жаль. Я чувствую огромную вину перед тобой, как много лет назад чувствовала перед Ирочкой, той несчастной маленькой девочкой. Быть родителем – это всегда нести крест своих детей.
– Дима говорил, что не насиловал ее, и я ему верю.
– Он в это верит, знаю. Верит в то, что если любишь и берешь, то это не изнасилование. Что отношения дают права на человека, который в них вступил. Тогда, в выпускных классах, у него были проблемы с алкоголем. Как думаешь, мог ли перебрать, поставить свое желание выше ее? Заняться сексом со своей девушкой, не предав значение тому, что она не хотела?
– Мог, – говорю настолько отстранено, словно и не о себе.
– Мог, – подтверждает Раиса Ивановна. – Я видела, как она росла, дружила с ее мамой. Вина за своих детей сильнее личной вины. Тяжело признавать, что ты ни на что не влияешь, не контролируешь того, кого сам и породил. Иногда не всех детей одинаково просто любить. Проблема во мне, знаю. Я виновата во многом, что происходит сейчас между моими детьми. Они копировали поведение неосознанно, а я не смогла выбрать путь лучше, когда была возможность. Ты, Мира, во многом была права.
Присматриваюсь к маме Андрея, ища подвох. Не помню ни одного случая, чтобы Раиса Ивановна так легко признала хоть мелкую ошибку.
– Нет, я была очень груба и говорила о том, что меня не касается. Простите.
– Есть и правда. Тяжело чувствовать только стыд, поэтому на второго сына я взвалила завышенные ожидания. Андрей всегда чувствовал лишний груз ответственности. Я сделала его единственным поводом для гордости, и он привык быть во всем лучшим. К тому же ему пришлось рано повзрослеть. Отец умер, я любила его так, что забыла о детях, окунулась в горе. Андрей был подростком, не должен был думать о семье, как мужчина, не должен был помогать мне пережить утрату, разбираться в бизнесе и нести финансовую ответственность за всех. С самого детства он жил чужую жизнь. Поэтому даже сейчас, когда, кажется, что имеет все, ему сложно понять, чего он хочет. Андрей мог бы быть другим, легче и проще. По моей вине в нем нет того, чего тебе не хватило.
Сейчас больно не только мне, я вижу, как Раисе Ивановне тяжело говорить на эту тему.
– Андрею было плохо без тебя. Я очень боялась, что он уже никогда не оживет, – улыбается Раса Ивановна. – Сейчас я не узнаю своего сына. Ты и ребенок изменили его, не вернули, нет. Изменили. Таким Андрей не был никогда. Наверно, таким он и должен был стать.
Глава 15
В квартиру Андрея возвращаемся вечером. Пока Мишутка разбирает многочисленные подарки, я проверяю содержимое холодильника и возвращаюсь в детскую, чтобы спросить:
– Хотите ужинать?
– Хам-ням! – повторяет Мишутка и бежит ко мне.
– Давай закажем еду из ресторана. Я заплачу за срочность и привезут за двадцать минут.
– Давай лучше сами приготовим.
– Сами? А есть из чего? – косится на меня Андрей.
– Я нашла спаржу, помидоры, сыр и рыбу. Чем не отличный ужин?
– Если ты хочешь и уверенна в успехе данного предприятия… Лично я сомневаюсь, что готовил хоть раз за это десятилетие.
– Лицо попроще, Андрей, будет весело, – смеюсь я. – У тебя есть гриль?
– Предлагаю пройти на кухню и выяснить.
Пока Андрей изучает содержимое своей огромной стерильно-белой кухни с десятками ящиков, которыми никто никогда не пользовался, я врубаю музыку. Ума включить новые песни, а не те, под которые мы обожали плясать с Димой, мне хватает. Мишутка уже знает, что сейчас будет весело, и прыгает по всей кухне.
– Да ты настоящий зайчонок, – ловит его Андрей, когда он чуть не врезается в плиту. – Мира, я не могу найти гриль. Возможно, его никогда и не было.
– Очень сомневаюсь. Ищи лучше. Ты заказывал шикарную кухню за шикарные деньги. Должны были напичкать всем, что только существует.
– Это оно?
Подхожу и с коварным видом киваю.
– И так, сегодня будет семга-гриль в кисло-сладком соусе со спаржей на том же гриле и томатным салатом. Всех устраивает?
– И ты знаешь, как это приготовить?
– И ты тоже скоро узнаешь, тащи рыбу.
Начинается кулинарное безумство. Я готова не только творить вкусные блюда, еще и танцевать, переворачивая рыбу, и качать бедрами, рубя зелень. Мишутка рвет листики с увлеченным видом, а Андрей какое-то время пребывает в астрале. На этой кухне никогда не было задействовано столько пространства, она не была грязной и шумной. Все-таки Андрей включается в сомнительную затею. Он выполняет легкие поручения и округляет глаза, когда пробует то, что я подсовываю.
Плейлист у нас от детских песен и до полного разрыва танцпола. Мишутку подбить на танцы просто, Андрею требуется время. Он хочет готовить со мной и кружить меня в танце, я вижу насколько сильно хочет. Наверно, слышу в первый раз, как поет Андрей. Кажется, ему удается полностью расслабиться и получать удовольствие. Оказывается, Андрей умеет веселиться.
Меня очень радует новость, что завтра придет помощница по дому и всю кухню драить необязательно. Усаживаемся за стол все вместе, и я отслеживаю реакцию каждого. Мишутка даже причмокивает от удовольствия, а Андрей округляет глаза.
– Мира, это потрясающе. Я и не знал, что ты умеешь так хорошо готовить. Я серьезно, это же высокая кухня.
– Да прям-таки. Научилась я относительно недавно и вообще-то готовила не одна. Вы оба мне очень помогли.
– Особенно я, – закатывает глаза Андрей. – Спасибо за чудесный ужин.
– Так странно… Мы были вместе два года и ни разу не готовили вместе.
– Да, я и не думал, что упустил так много.
Взгляд Андрея даже не теплый, он неожиданно горячий. Похоже, что мои кухонные танцы расшевелили в нем то, что до сих пор Андрей держал при себе. Мне тоже понравилось проводить время вместе, видеть Андрея другим, отбросившим все предрассудки. Это был отличный вечер, веселый и яркий, таким стал и сам Андрей. Хотелось бы мне, чтобы мои глаза пылали в ответ также ослепительно. Увы, мои лишь дотлевали.