Братья Маджере
Шрифт:
— Теперь моя очередь говорить, что я сожалею, если оскорбила Вас, сказала советник, скользнув на свое место.
Рейстлин использовал возможность в своих интересах и опустил палец в стакан, который он оставил на близлежащем столе. Когда он уверился, что член совета не смотрит на него, то провел пальцем по глазам, заставляя их слезиться от алкоголя. Маг быстро осмотрел комнату, обращая внимание на потолок и стены.
Луч — поток веков и невообразимой мощи не появился. Где он? Он должен был идти вдоль по улице Южных Ворот и пересекать дом!
Рейстлин подошел к окну, что бы посмотреть на дорогу, которая вела от ворот, надеясь, что он найдет луч там, но стекло было непрозрачно.
— Вы что — то ищете, Рейстлин? — спросила в беспокойстве Шавас.
— Зола попала мне в глаза, сказал он, протирая их. Затем знание настигло его. Он понял, что его беспокоило.
Его глаза песочных часов видели эффект течения времени на всем, куда падал его взгляд. Хозяева башни наложили на него это проклятие, в надежде преподать ему урок сострадания к другим, в надежде напомнить ему, что все люди одинаковы, все люди смертны. Он видел книги на полках давно сгнившими, их кожаные переплеты исчезнувшими. Он видел, как столы теряли их лаковый блеск и старели, их деревянные планки распадались. Но когда он смотрел на Шавас, он видел ее молодой красивой и не изменившейся.
— Этого не может быть! Он помассировал глаза рукой. Когда он открыл глаза снова, то почувствовал, как его тело стало холодным. Тело члена совета была сейчас гниющим трупом, пришедшему из невообразимых веков, отрицанием жизни, чем- то отвратительным, неестественным, пародией, которая должна быть разрушена. Какую новую шутку, мастера сыграли со мной? Тихо потребовал ответа Рейстлин. Он втиснул костяшки рук в глаза, надеясь закрыть ужасный вид, который он только что засвидетельствовал.
— Что — то не так? — спросила Шавас, поднимаясь на ноги. Она подошла поближе, и Рейстлин почувствовал, как ее руки коснулись золотой плоти. Почувствовал прикосновение женщины. фатальный контакт с чем-то, чего он никогда не ожидал почувствовать.
— Как я уже говорил, все хорошо, — коротко ответил Рейстлин. Он забрал руку от прикосновения женщины Она пристально смотрела на него, опасность напомнила ему о Карамоне. Рейстлин вздохнул, его рука потянулась к посоху, но он оставил стоять его у книжных полок.
— Пожалуйста, простите меня, член совета. Я не привык, чтобы кто-то касался меня. Прошу прощения если кажусь грубым.
— Никакие извинения не нужны. Я думаю, что понимаю. Вас использовали, с вами плохо обращались. Ваша внутренняя защита быстро растет. — Член совета подняла руку и положила ее на руку мага. — Я уверяю вас, сер, — пробормотала она, приближаясь, пока он не ощутил аромат ее волос. — Вы не нужна ни какая защита от меня.
Рейстлин дышал так, как будто он задыхался. Но открытие, в отличие от его болезни было приятным. Она была красива для его глаз, единственное красивое существо, которое он видел на протяжении долгого времени. Его рука скользнула по стройному телу женщины и он подтянул ее ближе.
Карамон обходил дом члена совета, с каждым шагом становясь, все более и более возбужденным, хотя он и не мог понять почему. В особняке не было ничего более угрожающего, чем неодушевленная броня в библиотеке. Он потер на икре правой ноги небольшой ушиб, начавший наливаться, синим на его плоти.
— Как это случилось? — спросил он себя. — Я не забываю, когда врезаюсь во что-либо.
Через холл он прошел от библиотеки до середины дома. Здесь коридор был освещен смутным светом, неопределенным фиолетовым или лавандовым. Медные масляные лампы равномерно расположенные вдоль стены, давали только слабый свет, матовые стекла закрывающие фитили, которые горели желто-белым огнем, превращали его в ничто.
— Почему, дьявол, она держит его таким темным? — сказал себе Карамон, он думал за какой из дверей может находиться кендер. — Ирвин! Ирвин! Где — ты?
Он блуждал по дому, выкрикивая и ожидая ответа, пока, наконец, возле чего-то, напоминающего часы, не услышал.
— Карамон, это ты?
— Конечно — это я! Где ты?
— Я здесь!
Карамон пошел несколько шагов к двери в середине зала. Он повернул ручку, вошел и остановился замерев.
— Спальня Шавас! — сказал он.
Он знал, что должен уйти, знал, то, что он делает не очень подобающе. Но он ничем не мог помочь себе. Красота и очаровывающая интрига комнаты, казалось, манили его вперед. Кроме того, сказал он себе, он слышал голос кендера, и последняя вещь, которую леди будет желать, это кендер среди ее личных принадлежностей.
— Я только загляну и быстро осмотрюсь, нет ли Ирвина, — сказал тихонько Карамон, входя в комнату. Не понимая, что он делает и почему, он закрыл дверь за собой. Спальня члена совета, была хорошо освещена, гораздо ярче, чем прихожая. Множество свечей горело в подсвечниках, непохожих один на другой, каждый напоминал видом животное: грифоны, драконы, другие невиданные и гротескные существа. Тающий воск испускал аромат, который напомнил ему непосредственно армат этой женщины. Желание пульсировало в нем и он остановился рядом с ее кроватью.
Спинка кровати была сделана из меди и украшена такими же причудливыми существами, как и подсвечники. Занавески и драпировки из серого шелка свисали от потолка с металлических карнизов. Платяные шкафы и тумбочки были расставлены вокруг, покрытые лаком, черным, красным, оранжевым с нарисованными странными птицами, искривленными деревьями и сверхъестественными цветами. Шкатулки из золота, серебра и других драгоценных металлов, судя по их вычурному виду и формам, намекали о своей древности и занимали почти все столы. И хотя он не был экспертом в обработке металла, не мог сказать, что шкатулки были изготовлены настоящим мастером своего дела.
Полы были украшены богатыми коврами, с вышитыми водоворотами, лентами и кругами, того же цвета, как и все остальное в комнате. Не сколько зеркал были установлены на стенах, и одно в полный рост, поддерживающееся рамой из золота, стояло в одном из углов, отображая изображение Карамона. Воин заметил, что отражение в зеркале казалось, находиться дальше, чем находиться он.
— Как долго я стою здесь? — спросил он вслух, мигая при звуке своего голоса, разбивающего очарование и эротическое волшебство комнаты.