Братья наши меньшие [Мы вовсе не такие]
Шрифт:
То, что хафлинги называются именно хафлингами, ничем не оправданно. Лет двадцать назад один знаток лошадей так писал об общинной земле Хафлинг (ныне Авеленго): «Там не удалось обнаружить ни малейшего намека на коневодство, более того — там вообще очень мало лошадей».
Но если эти лошадки даже не совсем по праву носят свое название, то во всяком случае вполне заслуженно пользуются славой добросовестных альпинистов, которые с тяжелой поклажей, иногда до полутора центнеров, на спине способны карабкаться на высоту до тысячи, а то и две тысячи метров.
На следующий день я взял у одного местного крестьянина напрокат кобылку этой породы и бодро пустился на ней осматривать Альпы. Порой просто хотелось зажмурить глаза от страха, когда она, ничтоже сумняшеся, топала вниз по невероятно крутым, растресканным
А ведь лошади, между прочим, степные животные. Тем более удивительно, как инстинктивно-уверенно они ведут себя в условиях высокогорья. Известный исследователь Тибета Фильхнер стал однажды невольным участником подобного «опыта». На обледенелой наклонной плоскости лошадь под ним поскользнулась и упала. Оба они стали сползать в сторону глубокого обрыва, пока Фильхнеру не удалось всадить в лед свой кинжал. Лошадь вцепилась в смертельном испуге зубами в пальто ученого и лежала абсолютно неподвижно, словно бы знала, что от любого движения может снова начать сползать вниз. Она не шелохнулась и тогда, когда Фильхнер стал привязывать к ее уздечке толстую веревку, чтобы, забравшись на безопасное, необледенелое место, подтащить к себе лошадь. Как только он начал тянуть за веревку, лошадь мгновенно вскочила, и, хотя копыта ее то и дело срывались и скользили, она тем не менее благополучно сумела выбраться с коварной обледенелой поверхности.
Глава девятнадцатая
Подкидыши
Кукушку почему-то считают птицей больших крайностей. Одни полагают, что в ней сидит сам черт, другие — что она приносит прямо-таки лучезарное счастье. Даже в роли тайного судебного исполнителя ей приходится иной раз выступать! Ведь посылая кого-нибудь к кукушке, мы имеем в виду отнюдь не небольшую пеструю лесную птицу, а самого дьявола собственной персоной! А если мы пожелали кому-то, чтобы его «кукушка взяла», то это означает: «чтоб черти сволокли тебя в ад» или «провались в тартарары…» [27]
27
Речь идет о простонародных немецких ругательствах, синонимом которых в русском языке служат: «пошел ты ко всем чертям» или «провались ты пропадом». (Примеч. перев.)
Но стоит только в лесу закуковать кукушке, как мы уж тут как тут со своими настойчивыми пожеланиями, и давай скорее считать, сколько раз она прокукует, чтобы выведать, сколько же лет нам еще суждено прожить на этом свете. А поскольку мы всегда радеем о собственном благополучии, то заодно потряхиваем последней монеткой в кармане, надеясь, что при помощи этой маленькой хитрости поспособствуем тому, чтобы у нас весь год водились денежки. А вот четыреста лет назад кукушка помогала еще и против блох! В старой книжке о животных можно прочесть следующее: «Когда услышишь ее крик, нужно поскорее правой ногой очертить на земле круг, и тогда ни одна блошка до тебя уже не доберется…»
Но это все вопросы, касающиеся скорее специалистов по народным поверьям, чем любителей природы. Но и нам, зоологам, кукушка до сих пор еще задает немало загадок.
Например: когда кукушки, собственно говоря, спят? Весной, до самой ночи, часов до одиннадцати, можно услышать их перекличку, перемежающуюся воплями филинов, а около часу ночи они уже опять на ногах!
Один орнитолог определил, при какой средней освещенности птицы просыпаются и начинают петь. Оказалось, что самый чуткий сон у черных дроздов и зарянок. Они просыпаются при 0,1 люмена (сила света одной свечи на расстоянии 1 метра). Но сразу за ними уже идет кукушка, просыпающаяся при освещенности в один люмен. Вчетверо светлее должно стать, чтобы проснулись иволга и славка-черноголовка. Зяблику для
Влюбленный самец кукушки — настойчивый крикун. Он приподнимает свой хвост косо кверху, слегка распускает крылья, надувает зоб и выкрикивает свое «ку-ку» во все стороны иногда по шестьдесят — семьдесят раз подряд. На мелких птиц эти его крики производят странное и озадачивающее на первый взгляд воздействие. Они начинают пикировать на него с высоты, бьют крыльями, носясь вокруг его головы, и стараются долбануть его клювом. Кукушка не в силах прогнать эту назойливую мелюзгу, сколько бы она ни старалась ухватить своих преследователей, издавая при этом хриплое шипение.
Но стоит только явиться на его зов самке-кукушке, как тут же начинается бешеная погоня, в которой подчас участвует по два-три самца сразу. Кукушечьи обычаи не возбраняют самке осчастливливать нескольких самцов подряд. Единобрачия у этих странных птиц вообще не существует. Иногда какой-нибудь самец прочесывает участок, заселенный четырьмя-пятью самками, и добивается расположения каждой из них, а случается и так, что самка-кукушка посещает попеременно владения двух самцов.
Впрочем, кукушка-самка не издает привычного кукования, предвещающего, сколько лет кому еще предстоит прожить. Так кричат только самцы. Самки же издают лишь торопливое «вик-вик-вик». Тем не менее влюбленного самца-кукушку можно приманить его собственным криком. Разумеется, для этого недостаточно просто прокричать «ку-ку», а следует более естественно подражать их зову. Тогда самцы воображают, что приближаются к ненавистному сопернику.
У мелких же пичуг есть все основания злиться на кукушку. Ведь это именно они, как известно, вынуждены играть роль приемных родителей для их подкидышей — печально известных кукушат. Сто шестьдесят два вида птиц кукушка «облагодетельствует» своими яйцами, начиная с крошечного королька и кончая крупными горлицами и вяхирями. Взрослая кукушка весит примерно столько же, сколько черный дрозд, а это значит около ста граммов. Тем не менее она откладывает яички, не превышающие размером воробьиные, а весом в три грамма, в то время как черный дрозд и другие птицы той же величины откладывают яйца весом в восемь граммов. Тому есть свои причины: ведь кукушка «осчастливливает» ими в первую очередь мелких птиц. А те бывают отнюдь не в восторге от подобного наглого вторжения и защищают свои гнезда с бешенством и отчаянием. Поэтому кукушка вовсе не жаждет застать хозяев гнезда дома. В жульническом подбрасывании яиц самке отчасти помогают и самцы: они своим криком намеренно отвлекают на себя разгневанных маленьких родителей, непрерывно их атакующих, а самка тем временем крадучись, потихоньку подкладываетсвое яйцо в кладки законных владельцев гнезда. По таким же причинам она старается откладывать свои яйца, в отличие от мелких птиц, не по утрам, а в послеобеденные часы, когда представляется наибольшая вероятность застать гнездо пустым.
С откладкой яиц кукушка не поспешает. Ведь ее яйца вовсе не предназначены для равномерного высиживания в одной общей кладке, как это имеет место у всех других птиц. Примерно через каждые два дня она неподвижно замирает на час, а то и на три возле облюбованного ею чужого гнезда. Выбирает подходящий момент, когда оно остается пустым, подлетает к нему, хватает в клюв одно яйцо из кладки, поспешно откладывает на его место свое и улетает с ворованным трофеем в клюве. Яйцо это, как правило, затем съедается. Чтобы проглотить его, кукушке приходится задирать клюв почти вертикально кверху, и если понаблюдать за ней в этот момент, то видно, что заглатывание его для птицы дело отнюдь не легкое и не простое.
Долгое время спорили о том, каким способом удается кукушке подкладывать яйца в кладки дуплогнездников — птиц, строящих свои гнезда в дуплах деревьев. Ей ведь невозможно туда протиснуться. Однако теперь уже многократными наблюдениями установлено, что кукушка способна, в случае необходимости, отложить свое яйцо на землю, а затем, взяв его в клюв, водворить в дупло.
Иной раз в одном гнезде можно обнаружить сразу два, а то и три и даже четыре кукушечьих яйца. Но принадлежат они всегда разным самкам. В случае если приемные родители поддадутся на подобный массовый обман, то после того, как вылупятся кукушата, будут разыгрываться настоящие трагедии.