Братья-оборотни
Шрифт:
Лесная тропа привела Мелвина к полям, он оглядел поля и понял, где находится. Не так уж далеко унес его господь от лютой казни. Двигаясь без спешки, он доберется до замка примерно к закату. Стоп! А что ему делать в замке? Не служить же узурпатору предводителем своры! Или как раз служить? Может, в этом и есть смысл божьего испытания, чтобы Мелвин смирил гордыню, прислуживая своему обидчику? Типа, ударили по одной щеке, подставь другую… Нет, это хуйня какая-то! А может, всевышний ждет от Мелвина вовсе не смирения гордыни? Может, он дал ему мощные челюсти, чтобы перегрызть узурпаторову
Мелвин не знал, сколько времени он провел в молитве, может, час, а может, и все три. Но в конец концов всевышний подал ему долгожданный знак.
— Хуясе волчара! — внезапно прозвучало совсем рядом.
От неожиданности Мелвин подпрыгнул на всех четырех лапах и громко гавкнул. Хотел вскрикнуть «Бля!», но не смог ничего выговорить и просто гавкнул. А в следующую секунду он возблагодарил всевышнего всем сердцем, и тело Мелвина заскулило и завиляло хвостом.
Вдоль опушки леса проходила проселочная дорога, и сейчас на ней стояла легкая однолошадная телега, на которой сидел пожилой, упитанный и бородатый монах. Другой монах, молодой, долговязый и безбородый, стоял рядом.
— Сам ты волчара, — обратился упитанный монах к долговязому. — Не волчара это, но волкодав, притом охуительно породистый. Сбежал, небось, за течной волчицей, а теперь проголодался и к людям вышел. Гляди, как ластится!
Последние слова не пришлись Мелвину по нраву, он перестал вилять хвостом и убрал язык обратно в пасть. Пес он или не пес, он в любом случае остается дворянином, и нечего вести себя неподобающе.
— Не могу согласиться с вами, брат Мэтью, — сказал молодой монах. — В позатом году довелось мне побывать в стольном граде и там наблюдать охотничий выезд его величества. Уверяю вас, брат Мэтью, волкодавы совсем другие. Волкодав должен быть однотонно-серый, а этот пес белый в рыжих пятнах. Кроме того, волкодавы высокие и поджарые, а шерсть у них куда более жесткая, чем у этого божьего создания. Клянусь святым Бернаром, брат Мэтью, это не волкодав.
— Да мне похуй, — сказал брат Мэтью. — Ублюдок, должно быть.
«Сам ты ублюдок», подумал Мелвин, а вслух зарычал.
— Хуясе, Эндрю, посмотри на его ебальник, — сказал брат Мэтью. — Так смотрит, будто понимает. Заколдованный принц, бля. Принц, хлеба хочешь?
Мелвин вдруг понял, что голоден. Дворянская гордость подсказывала ему, что надо гордо отказаться, но пасть наполнилась слюной, а хвост сам собой замахал из стороны в сторону.
— Иди сюда, Принц, — позвал его брат Мэтью. — Хорошая собачка. Не хочешь гладиться? Ну и не надо, не больно-то хотелось. В натуре, принц, бля, гордый что пиздец. Пойдешь с нами, Принц? Экая хорошая собачка!
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. Дракон крадется, пес молится
Монастырский эконом встретил их у ворот. Не нарочно вышел встречать, просто случайно так получилось — шел мимо по каким-то своим экономским делам, а тут, глядь, телега с оброком приехала. Звали
— Благослови тебя господь, брат Луис! — поприветствовал эконома Мэтью. — Докладываю: с божьей помощью послушание исполнено в полном объеме.
— Благослови вас бог, братья! — откликнулся Луис. — Неужито воистину в полном объеме? Совсем-совсем без недоимок?
Мэтью поморщился и махнул рукой, дескать, зачем вы травите.
— Собрать оброк без недоимок, я полагаю, можно лишь при прямом божьем попущении, — сказал он. — Однако в этот раз недоимки незначительны, и слава богу.
— К нам еще пес породистый приблудился, — добавил брат Эндрю.
— Какой пес? — не понял Луис. — Где?
— А хер его знает, куда он подевался, — сказал Мэтью. — Только что кружил вокруг… А, вон он, из-под телеги таращится. Принц, выходи, покажись брату эконому, не стесняйся!
— Принц? — переспросил Луис. И тут же воскликнул: — Ну ни хуя себе принц! Медведь, блядь, а не собака, прости господи!
Последнее высказывание было обусловлено тем, что пес выбрался из-под телеги и продемонстрировал себя в полный рост. В тесном монастырском дворе он казался еще крупнее, чем в чистом поле.
— Знатная зверюга, — прокомментировал Мэтью. — Никогда таких собак раньше не видел. Эндрю говорит, королевские волкодавы рядом с ним типа шавки.
— Вы преувеличиваете, брат, — почтительно возразил Эндрю. — Если сей зверь и превосходит величиной типичного волкодава с псарни его величества, то ненамного. Но их трудно сравнивать, телосложение очень разное.
— Какой-то он малахольный, — заметил Луис. — Будто боится чего-то. Эй, собака, чего ссышь?
Действительно, пес выглядел не то чтобы испуганным, но озабоченным — хвост держал поленом, уши полуприжал, а глазами нервно зыркал из стороны в сторону.
Последние слова Луиса возымели неожиданный эффект. Пес посмотрел на брата эконома, и тот вдруг понял, почему Мэтью прозвал этого пса Принцем. По жизни собака собакой, а как глянет, возникает такое чувство, будто все понимает, будто он не собака, а заколдованный человек, причем не какой-нибудь смердящий крестьянин, а реальный принц или, как минимум, ярл. Так и хочется снять шапку и поклониться, хоть и не положено лицам духовного сословия кланяться феодалам, а все равно так и тянет, прости, господи.
Пес плотоядно улыбнулся, как это умеют большие собаки, вывалил язык из пасти, помахал хвостом, задрал ногу и обильно оросил колесо телеги. И еще раз глянул на Луиса человеческим взглядом. Вот, дескать, товарищ, извольте видеть, чего я ссу, спасибо, что напомнили.
Луис перекрестился и сказал:
— Хер с ним, с псом. Из замка какие вести?
— Его высочество изволило официально вступить во владение, — доложил Мэтью. — Пировали до рассвета и потом еще немного. Перепились неимоверно, кому-то даже дракон примерещился, а Гельмут Девять Дочек, вы не поверите, таки охомутал сэра Роберта, с первой же попытки.