Братья-оборотни
Шрифт:
Не зря говорят, что утро вечера мудренее. Вчера весь день мучился, колебался и не мог решиться ни на что конкретное, а утром только подумал, и сразу все стало ясно. Сказано ведь: «Не знаешь, что делать — положись на божью волю, и будь что будет». И да будет так.
Мелвин вернулся на дорогу и продолжил свой путь. Душе у него было легко и ясно. Делай, что должно, и свершиться, что суждено. И да поможет мне бог.
Незадолго до полудня дорога привела Мелвина к большому селу, на вид вполне зажиточному. Ноттамун, вспомнил Мелвин, так называется это село. Ничего,
Он прошел село наполовину, а знака все не было. Может, отсутствие знака — тоже знак. Такого волкодава, каким Мелвин представляется людям, не каждый день увидишь, йомены должны были со всего села сбежаться, а всем похуй. Улица совсем пустая, подозрительно это. Ладно мужики, они в поле работают, а бабы-то куда все попрятались? Херня какая-то. Может, господь как бы намекает, типа, хватит тешить свою гордыню, тварь ты дрожащая передо мной, учись смирению, говнюк…
Нет, вот он, знак! Распахнулась калитка, и выступил на улицу гордый муж, высокий и статный, с окладистой черной бородой и дородным брюхом, в крашеных одеждах и кожаных сапогах, с длинным кинжалом на поясе, сразу видно, что зажиточный хозяин, не бедняк какой-нибудь. Посмотрел на Мелвина охуевши, и длинно выругался, но не от злости, а от недоумения. Затем благочестиво перекрестился. Мелвин сел и тоже перекрестился, не с целью поразить йомена, а автоматически, забыв, что пребывает в собачьем теле. Точнее, это он в первую секунду подумал, что автоматически, а потом сообразил — это ведь и есть божий знак, которого он так долго ждал!
— Ну, бля, пиздец, в натуре, — сказал зажиточный йомен.
Мелвин доброжелательно тявкнул и подошел поближе. Помахал хвостом из стороны в сторону, дескать, мир тебе, божий человек, не держу я на тебя зла. Но когда охуевший йомен протянул руку, чтобы погладить, Мелвин отстранился, но не брезгливо, а с должным почтением.
— Эй, Фред, чего ругаешься? — послышалось со двора.
— Барни, иди сюда! — позвал Фред. — Тут пиздец какой-то.
Из калитки появился другой йомен, светловолосый и более щуплый. Тоже в крашеных одеждах.
— Ни хуя себе псина! — воскликнул он. — Он что, сам пришел?
— Хуй его знает, — ответил Фред.
— Привет, песик! — обратился к Мелвину Барни. — Ты чей будешь? С псарни его высочества?
Мелвин отрицательно помотал головой.
— А тогда чей? — спросил Барни.
И тут до него дошло, что собака ему отвечает. Барни изменился в лице и перекрестился. Мелвин тоже перекрестился лапой. Барни охуел еще больше.
Следующие минут десять йомены неторопливо уясняли суть происходящего.
— Ну, бля, пиздец, — говорил Фред. — Как человек, нах.
— Охуеть, — отвечал ему Барни. — В натуре как человек, бля.
И так много раз.
Мелвин хотел было поторопить йоменов, но внутренний голос подсказал ему, что торопливость уместна при ловле блох, но не тогда, когда простолюдин
— А может, он, бля, человек заколдованный? — предположил Барни.
Мелвин громко гавкнул и энергично закивал головой.
— Так это ж, бля, его ж, того, в монастырь надо! — воскликнул Фред. — Кроме святого отца кто ж, нах, проклятие снимет-то?
Мелвин яростно залаял, затем перестал лаять и стал мотать головой из стороны в сторону. Оказывается, лаять и одновременно мотать головой собака не может. Ну и насрать.
— Он, по-моему, не хочет в монастырь, — сказал Барни. Заметил, что произнес целую фразу, ни разу не выругавшись, и торопливо добавил: — Бля.
— А с хуя бы? — удивился Фред.
Мелвин многозначительно рыкнул, дескать, смотрите внимательно, и стал выводить лапой руны в дорожной пыли.
— Ну ни хуя себе пиздец! — сказал Фред. — Он, бля, грамотный.
— Один, бля, грамотей на селе, и тот с хвостом, — сказал Барни.
Мелвин перестал писать, сел и печально тявкнул. Не получится беседа, никак не получится. Грамота — дело такое, что не каждый дворянин осилит, чего уж говорить о простолюдинах. Наивно было рассчитывать встретить здесь грамотного йомена. И тем более наивно рассчитывать, что они догадаются задать правильные вопросы.
— Хуясе! — воскликнул вдруг Фред. — Я, бля, понял, хули он тут делает! Это ж, бля, божий знак! Колдуна, бля, найти!
— Точно! — крикнул Барни и от полноты чувств согнулся пополам и хлопнул себя по коленям. — А я-то, бля, думальник чуть не сломал, нах, как гада этого изловить, прости господи. А вот он, бля, знак-то божий! Добрый человек или пес, хуй тебя знает, кто ты есть, будь добр, помоги, колдуна словить, будь ласков! Зачтется тебе доброе дело, святой девой клянусь, в натуре зачтется! Глядишь, расколдуешься, нах. Что скажешь?
— Гм, — сказал Мелвин.
Получилось почти по-человечьи, йомены охуели и стали креститься.
— Гав, — сказал Мелвин.
Он хотел сказать что-то вроде: «Изложите свою проблему, добрые люди, и давайте вместе подумаем, что можно сделать», но смог выговорить только «гав». Как и следовало ожидать, йомены ничего не поняли. Вместо того чтобы рассказать псу про злокозненного колдуна, они тупо глядели на него и перебрасывались репликами, дескать, чего это он не бежит ловить колдуна, не иначе, размышляет или молится, а потом побежит и поймает. Хули ему не поймать-то, у него же нюх собачий, а соображалка человеческая.
В конце концов, Мелвин утомился ждать, и побрел, куда глаза глядят. Фред и Барни сразу воодушевились и увязались за ним, дескать, сейчас он колдуна изловит, надо не пропустить, интересно же. К ним присоединялись другие крестьяне, вскоре за Мелвином следовала целая толпа. Они громко галдели, обсуждали поиск колдуна на все лады, но понять из этого галдежа, что именно натворил колдун и какие против него есть улики, было решительно невозможно. Не зря феодалы сравнивают земледельцев с тупыми баранами, ох, не зря.