Братья-оборотни
Шрифт:
Сэр Стивен Гилмор благочестиво перекрестился, затем сделал знак, отгоняющий нечистого. Реджи заметил это и сказал:
— Хватит лицемерить, Стив! Истинно высокий рыцарь прост как пол-пенса, и всегда говорит правду, невзирая на лица и духовные титулы. Ибо если кто чего проебал, так, значит, проебал, и нехуй льстить и умалчивать! Вон, покойный Кларк Локлир, когда Вильгельм Викинг под Кларабелла бросил конницу в прорыв, а его величество изволил впасть в панику, что тогда сделал сэр Кларк? Ухватил королевского коня под уздцы, и захуярил его величеству латной перчаткой в еблище, чтобы тот собрался и не позорил монаршую
— Гм, — ответил Стивен и не добавил к этому междометию ничего поясняющего.
— Осмелюсь заметить, сэр Реджинальд, — вмешался в разговор Джон Сильвер, — мне показалось, что сэр Стивен не одобряет упоминания в беседе имени покойного сэра Кларка.
— Да мне похуй, что он одобряет, а что нет! — воскликнул Реджи. — Кларк Локлир был великим мужем, не зря его Волчий Клык по пьяни братом называл. Нынешный наш ярл тоже муж серьезный, интриги плетет охуительно, в колдовстве знает толк… Да что ты, блядь, дергаешься, как монашка на хуе?! Ты рыцарь или тварь дрожащая? Бери пример с Джона, вон, в дворянство произведен без году неделя, а все важное уже понимает. Сидит в седле, такой лихой, и все ему похуй. Правда, Джон?
— Так точно, сэр Реджинальд, — отозвался Джон.
— Вот и заебись, — подвел Реджи итог разговору. — Ну, где там этот черт в перьях?
Позже сэр Стивен говорил, что сэр Реджинальд зря задал этот вопрос, ибо благородному мужу не следует лишний раз поминать нечистую силу, дабы ненароком не призвать. Но сам сэр Реджинальд отрицал, что призвал дракона этим возгласом. Дескать, случайное совпадение и не ебет.
Как бы то ни было, дракон выскочил из кустов точно в тот момент, когда сэр Реджинальд задал тот самый злополучный вопрос. Дескать, ваше благородие изволило интересоваться? Так вот он я!
Первыми жертвами дракона стали пятеро волкодавов с псарни его высочества. Эти звери были не столь велики и могучи, как волкодавы его величества, а с легендарными ирландскими волкодавами вообще не шли ни в какое сравнение. Тем не менее, звери были суровые, против троих не всякий воин выстоит, а против пятерых — вообще никто.
Первых двух псов дракон убил раньше, чем те его заметили. Выпрыгнул из малинника, вспорхнул куцыми крылышками, выбросил вперед жилистые ноги с огромными когтями, и двух собак не стало. По идее, после такого двойного удара дракон должен был упасть, но он затрепетал своими недокрыльями, и удержался на ногах каким-то чудом. И тогда три пса бросились на него с трех сторон, и ухватил он одного зубами, другого проткнул когтем, а третий вцепился в драконий хвост и так висел, не зная, что делать дальше, пока пиздец не дошел до него в порядке общей очереди.
Расправа над собаками заняла гораздо меньше времени, чем требуется для ее описания. И когда дракон покончил с волкодавами, он бросился на людей, которые все еще стояли с мечами в ножнах и глядели на дракона охуевшими глазами. И началось мочилово.
Позже ярл Роберт пытался восстановить целостную и непротиворечивую картину происходившего тогда на поляне, но не преуспел. Если подходить к рыцарским докладам некритично, получалось, что каждый дворянин пронзил
Дракон прошел сквозь строй загонщиков, как нож проходит сквозь масло. Помимо собак, он зарезал одну лошадь и пытался порезать нескольких бойцов, но не смог пробить когтями доспехов. Впрочем, Роберт подозревал, что большинство воинов, хвастающихся порванными плащами, порвали их самостоятельно, чтобы лучше обосновать собственное хвастовство, а заодно избегнуть обвинений в трусости. Потому что если говорить непредвзято, храброе воинство при виде дракона попросту разбежалось, не только не выполнив приказ, но и не предприняв к тому никаких заметных действий. Зассали, короче говоря.
Сэр Реджинальд был сильно расстроен итогом облавы. Сам-то он никакой трусости не проявил, наоборот, яростно и целеустремленно рвался в бой, а ругался при этом так, что у привычных ко всему рыцарей уши вяли, как у красных девиц на королевском пиру. Но не смог барон окропить свой славный меч драконовой кровью, не сумел пробиться к адской твари через охваченную паникой толпу, в которую в мгновение ока обратилось вверенное ему воинское подразделение. Позор, да и только! Не рыцари, а хомячки какие-то недоделанные, прости господи.
Его высочество выслушал до конца сбивчивый доклад первого рыцаря и прокомментировал услышанное так:
— А правду ли говорят, что дракон сей обладает богомерзкой магией, вселяющей панический страх в сердце всякого воина, который…
— Хуёрый, блядь! — непочтительно перебил ярла сэр Реджинальд, и некоторое время матерился, яростно и почти бессвязно.
Но основная мысль улавливалась, хотя и с трудом. Если бы сэр Реджинальд смог выразить ее на нормальном человеческом языке, она прозвучала бы примерно так:
— Я глубоко убежден, что никакой иной магией, кроме особо отмеченной ранее, этот дракон не обладает и никаких особых мыслей и чувств в сердца людей он не вселяет. А те, кто утверждает противное, суть трусы, ищущие оправданий для собственной трусости. Лично я находился в момент атаки в непосредственной близости от дракона и никакого панического страха не ощущал, а ощущал лишь ебаный стыд…
— Достаточно, Реджи, — остановил барона Роберт. — Я все понял. Благодарю за службу, можешь идти.
Оставшись один, его высочество некоторое время бродил туда-сюда по кабинету, предаваясь размышлениям. Время от времени из его уст вырывались отрывочные слова и фразы наподобие «пидарасы», «а хули теперь», «кто не рискует, тому вообще пиздец», но в единое повествование эти слова не складывались. Наконец, ярл принял решение.
— Если какое безобразие прекратить нельзя, тогда надо его возглавить! — громогласно процитировал он какого-то древнего философа и позвонил в колокольчик.
Когда на вызов явился лакей, сэр Роберт приказал ему: