Братья
Шрифт:
– Куда теперь, брат?
– Хасан не оставлял надежды выяснить направление предстоящей поездки.
Водитель улыбнулся ещё шире. Хасан безнадёжно махнул рукой. Похоже, таксист имел жесткие указания по поводу разговоров со своими... Телохранитель задумался: "А, собственно, с кем? Подельниками? Друзьями? Или "кроликами", везомыми на убой?" В салоне стало жарко.
Так в полном молчании они пересекли весь город, без проблем проехали КПП и, набрав скорость, помчались в неизвестном направлении. Вскоре они свернули на второстепенную дорогу. Нехорошие предчувствия в душе Хасана обретали твердую уверенность.
"Вот так вот вывезет нас этот улыбчивый в ближайший лесок, шлёпнет и прикопает. А то бросит в машине и подожжёт". Появилось нестерпимое желание
– Живее, живее!
– кричал он.
– Вылазьте!
– приказал вдруг обретший дар речи водитель.
– А багажник открыть?
– растерянно пробормотал стушевавшийся от происходящего Аслан.
Водитель улыбнулся и широко развел руками, давая понять, что заброшенное в багажник имущество им уже не понадобится. Хасан облился потом.
– Бегом, бегом!
– торопил всё тот же бородач, и Аслан побежал. Телохранитель, проклиная свою горькую судьбинушку, двинулся следом.
– Сюда, сюда!
– манил всё тот же бородач, увлекая их в густые заросли придорожных насаждений.
"Нет, убивать не будут. Не сейчас"...
– нельзя сказать, что эта мысль заставила Хасана возрадоваться, но всё же некий оптимизм внушала. Едва они скрылись за деревьями, как привезшая их легковушка рванула с места и на полных газах понеслась дальше. И почти тотчас послышались звуки приближающихся моторов.
– Тихо!
– поднял руку бородатый.
– Ложись!
– И чуть помедлив: - Федералы.
Хасан упал и уткнулся носом в землю. Мимо, выплевывая черные дымы, прогромыхали гусеницами две машины пехоты, следом, подпрыгивая на ухабах, промчался зелёный УАЗик и два КАМАЗа. Замыкала колонну старенькая самоходка. Кто, куда и зачем ехал - было непонятно. Хотя, собственно, до этой колонны телохранителю Аслана уж точно не было никакого дела.
Когда пыль от проехавшей техники рассеялась, а сама колонна удалилась от спрятавшихся в кустах борцов за веру (а то, что встретившие их люди были моджахедами, не оставалось никаких сомнений), на достаточное расстояние, всё тот же бородач бросил на землю рядом с незадачливыми посланцами Мухаммедова два небольших рюкзачка:
– Переодевайтесь!
– приказал он. Именно приказал, а не предложил или, тем более, не попросил.
– Здесь, - пнув один из рюкзаков, тот, что выглядел более наполненным.
Моджахед отошёл в сторону. Хасан нагнулся, поднял рюкзак, взвесил его в руке. Он оказался легче, чем думалось. Откинул клапан. Внутри находилась камуфлированная одежда - два комплекта обыкновенного армейского х/б, не новых, но вполне свежих и выстиранных, такие же ношенные импортные берцы. Там же лежали две пары носков, две чёрные майки, две кепки, явно купленные в каком-то армейском магазине.
Разобрав одежду в соответствии с размерами, Аслан и его телохранитель поспешно переоделись. Хасан, помявшись с носков на пятку, недовольно поморщился - ботинки слегка жали. Молча выразив своё неудовольствие, он, пробуя свободу движений, повёл плечами - одежда была впору. Застегнул верхнюю пуговицу, после чего поднял второй рюкзак и проверил его содержимое. Брови удивленно поползли вверх - там лежали две вязанные шлем-маски, две пары черных кожаных перчаток с обрезанными пальцами, два ножа, две радиостанции "Кенвуд" и два импортных бинокля. И как-то сразу отлегло от сердца. В совокупности с тем, что гражданскую одежду выбросить приказа не последовало, Хасановские подозрения относительно собственной участи окончательно развеялись - устранять их точно никто не собирался. Он и Аслан требовались господину Маслову для чего-то другого. Для чего именно - оставалось догадываться.
Не дожидаясь каких - либо указаний, Хасан поделил имущество на две равные части. Заметив одобрительный взгляд бородатого, понял, что поступил правильно. Меж
– Уходим, - и чтобы упредить возможный вопрос, - следуете за мной!
– А оружие?
– наивно поинтересовался Аслан, на что бородатый оглянулся, презрительно фыркнул и пошёл дальше.
Колонна идущих боевиков растянулась на многие метры - знание местности позволяло им идти без оглядки на других.
Фигуры идущих впереди то надолго терялись из вида, то появлялись вновь. Заблудиться никто не опасался, а при внезапной встрече с российским спецназом такая тактика позволяла выйти из боя с минимальными потерями. Дорога оказалась дальней. Вначале по всё той же придорожной посадке добрались до леса, затем довольно долго двигались по густо поросшей ореховыми зарослями лощине. Постепенно одиночные деревья стали попадаться чаше, а кусты редеть. Когда начался подъем в гору, на смену орешнику пришёл колючий шиповник. Острые шипы впивались в одежду, царапали открытые участки кожи. Поднимаясь по особо отвесному участку, Аслан машинально ухватился за один из таких кустов и тут же зашипел от боли - острые иглы шиповника прокололи ладонь быстрее чем металлические иглы. Пришлось, несмотря на стоявшее тепло, надеть перчатки. Перемахнув хребет, они вновь спустились в низину. На пути попалось озерцо, образовавшееся в результате попадания авиационной бомбы. Потом они двигались вдоль труднопроходимого участка с частоколом побитых, изломанных артиллерийскими снарядами деревьев. Аслан с детским любопытством взирал на каждое подобное последствие много лет идущей здесь войны. Хасан же, навидавшийся подобных видов ещё в девяносто пятом, делал вид, что ему всё это совершенно безразлично. Признаться в том, что его сердце вздрагивало при каждом донесшемся со стороны шорохе, он мог бы разве что под пытками. Ещё не хватало глупо умереть от спецназовской пули! Ни для того, ох, ни для того он в девяносто пятом остался жив, ни для того бежал из этих мест, осевши в более спокойной и предсказуемой России, чтобы вновь вернувшись в эти злополучные места, оставить здесь свои кости, ни для того! Но человек предполагает, а судьба располагает. Он вернулся, и ещё неизвестно, что ждало дальше. Может, и смерть. Такова жизнь. Не мы выбираем свою судьбу - боги.
Спуск с горы оказался сложен. Не привыкший к подобному рельефу, выросший на ровных городских улицах, Аслан постоянно падал - ноги то и дело заплетались в стелющихся под ногами ежевичных плетях. Хасан опасался, что его подопечный может подвернуть ногу, но каждый раз обходилось.
У подножия хребта шумел ручей. Чтобы перебраться через него, пришлось вначале спуститься в глубокую, вымытую его водами, расселину.
– Разувайтесь!
– подав очередную команду, бородатый, судя по всему, бывший главарём банды, сел и стянул с себя обувку.
Хасан тут же уселся рядом.
Бородатый, сняв носки и увидев, что Аслан с задумчивым видом продолжает стоять, не спеша выполнять отданное указание, снизошел до объяснений.
– Мокрые носки, ботинки - плохо. Ноги натрёшь. Идти далеко. Ждать никто не будет, - и, засучив штаны, вошёл в воду.
Аслан кивнул, соглашаясь с убедительной справедливостью сказанного. Через пять минут троица уже снова поднималась в гору.
Аслан хрипел, тяжело дышал, и Хасан, их спутник, чувствовал себя гораздо лучше, но нельзя сказать, что движение в гору давалось ему без малейших усилий - одежда на нем взмокла, пот пробился сквозь обтягивающую поверхность разгрузки, с лица капало. Влага даже пропитала лямки висевшего у него за спиной рюкзака. И потому, (а может так и было намечено заранее), поднявшись на вершину, главарь разрешил привал. Постепенно подтянулись остальные боевики - им тоже требовался отдых. Выставили охранение и, достав из рюкзаков немудреную снедь, моджахеды принялись кушать. Аслана и Хасана в свой круг они не приняли, но едой поделились не скупясь.