Братья
Шрифт:
Если кто-то думает, что обморозиться в плюсовую погоду невозможно, то он жестоко ошибается. В конце концов, обморожение - это не только тот случай, при котором что-либо превращается в ледышку, но это и когда от переохлаждения отмирают ткани. Или что-то вроде того.
Ухтырцева колотило от холода. Сжавшись в комок, он обходил посты охранения, поочередно повторяя часовым одно и то же:
– Шевелите пальцами, шевелите пальцами...
Бойцы шевелили. Возвращаться домой с отчекрыженными конечностями не хотелось никому. Движение - жизнь, и потому,
– Двадцать минут на то, чтобы перекусить, - довёл он своё решение старшим троек, явившимся по его вызову.
– Консервы можете разогревать, но по сторонам внимательно. Ни черта не видно! Слушать. Самим не шуметь. Выдвигаемся по первой команде. У кого какие вопросы?
– Да-да-да каааккие на хрен вопросы? Хоооолодно!
– отстучал зубами сержант Глушко.
– Холодно, - согласился группник, сам едва сдерживаясь, чтобы на виду у личного состава не застучать зубами.
– Мы пошли?
– нетерпеливо уточнил Кислицын.
– Через полчаса, - Ухтырцев и не заметил, как накинул на своё предыдущее время ещё десять минут.
– Усспеем, должны, - заверил командира Глушко, и следом за Кислицыным растворился в туманной дымке.
Глава 13
Наконец-то сквозь туман пробилось утреннее солнце. Его красные, ещё по - утреннему холодные лучи протянулись сквозь ветви и листву окружающих деревьев, заскользили по лицам, одежде, оружию идущих спецназовцев, заиграли радугой в многочисленных каплях дождя, задержавшихся на темных листьях, раскрасили до того серый лес в краски. Даже енотовидная собака, внезапно выскочившая из-под поваленного дерева, показалась идущему первым Андрею слегка розовой. День обещал быть теплым. И это радовало.
"Может, обсохнем слеганца?" - Андрей шлёпал по раскисшей почве насквозь промокшими "крокодилами" (армейскими ботинками с высоким берцем), прозванными так, скорее всего, за ребристую, "крокодилью" кожу, из которой были сделаны. Конечно, к крокодилу она никакого отношения не имела, тем не менее, название с легкостью вошло в повседневный обиход.
Солнце поднималось всё выше. Туман рассеивался. Разведчики преодолели очередной распадок и выбрались на предпоследний на их пути хребет. Командир, остановив группу, вызвал к себе старших троек и расстелил карту.
– Сейчас мы здесь, - не слишком заботясь о точности, Ухтырцев ткнул в карту пальцем. На ламинированной поверхности четко отпечаталась сеточка подушечки. Ухтырцев поморщился. Отломил от ближайшего молодого деревца небольшую ветку.
– Пойдём вот так, - кончик обломанной веточки заскользил по карте, направляясь вначале с юго-запада на северо-восток, потом вильнул и почти по прямой устремился к юго-восточной окраине населённого пункта ...ты.
Кислицын придвинулся поближе, посмотрел, задумчиво покачал головой.
– Что не так?
– насторожился заметивший эти телодвижения группник.
– Да ты понимаешь, командир, тут такое дело...
– Не тяни!
– Поганые тут места, командир; ух, поганые!
– А поконкретней?
– Поконкретней... – Андрей задумался или сделал вид, что задумался.
– Тут, - Кислицын сорвал листок, оборвал его по краям, оставив одну центральную "ниточку", повел ею по только что показанному командиром маршруту и застыл на одному Кислицыну - младшему известной точке.
– Тут, - повторил он, - низинка такая узенькая и холмики, холмики. Небольшие, метров по пять высотой, но крутые, запросто так не влезешь, а идти как раз меж ними придется. И не обойти - с обеих сторон хребты обрывистые.
– И что, вы там так никогда и не ходили?
– Ходили. Почему не ходить? Ходили и не раз. Иначе откуда б я знал?
– резонно заметил Кислицын.
– Тогда чего? Тогда и мы пройдём. Дистанцию только побольше наберём и разведдозор вперёд вышлем.
– Это я, значит, со своей тройкой?
– Ну, если боишься, я тебя поменяю...
– Нет, лучше уж я сам, а то клювом прощёлкают, и влезем всей группой. А так хоть какая-то надежда останется, что вытащите. Но я бы здесь не пошёл.
– А где?
– Ухтырцев не чужд был приобщиться к чужой мудрости.
– Здесь можно, - хвостик прутика в пальцах Андрея очертил круг, охватывая и обходя предложенный командиром маршрут с севера.
– Ну, ты хватил! Этим путём мы и к вечеру до точки эвакуации не выберемся!
– А быстрее тут никак!
– Понятно. Тогда решено. Идем здесь, - ветка вновь прошлась по указанной ранее линии, - дистанция в группе максимальная. Ты со своей тройкой на удалении видимости.
– Там из-за этих курганчиков, толком видимости не будет.
– Тогда метров до ста. В общем, сам сориентируешься.
– Сориентируюсь...
– тоскливо согласился Кислицын. Тащиться к дьяволу в пасть не хотелось. Впрочем, несмотря на столь, казалось бы, подходящее для засад место, на памяти Андрея таких случаев на этом участке не было. Что не могло не внушать надежду. И всё же, все же...
– Тихо!
– Андрей поднял руку, ему показалось, что в зарослях что-то мелькнуло. И когда послышался какой-то звук, он, уже держа оружие наготове, беззвучно стянул предохранитель. Замер. Замерли в готовности и ушедшие в стороны бойцы его тройки. Кротов привалился к дереву, Кравчук залег за небольшим взгорком. Вся остальная группа, повинуясь поданному знаку, пока оставалась в бездействии. Но вот среди густых веток мелькнул серо-чёрный бок, и следом показалось вытянутое свиное рыло.
– Кабан! Мать его так, растак - не сдержавшись, выругался Кислицын и сразу же повеселел. Наличие кабана свидетельствовало в пользу отсутствия противника. Но именно что "свидетельствовало в пользу", а не являлось гарантом. Сколько раз бывало, кабаны выходили и даже подолгу бродили возле спецназовских дневок? Не сосчитать!
– Порядок!
– Андрей показал идущим сзади поднятый вверх большой палец и всё так же осторожно пошел вперёд. Ставить оружие на предохранитель он пока не спешил.