Бредущий в «лабиринте». Книга 2. Чистильщик
Шрифт:
–Что?
–Просыпайся. Садимся.
Пробежавшись по ВПП, самолет зарулил на стоянку, и когда работа винтов прекратилась, пассажиры с облегчением стали готовиться к выгрузке. Представитель экипажа самолета наконец-то открыл дверь.
–Можно покинуть борт.
Интересно, куда приземлились? Нагретый за день воздух встретил людей едва уловимым специфическим запахом. Природа конкретно отличалась от той, к которой привык глаз. На дальних подступах к «бетонке», за скошенным лугом угадывалась поросль берез. Каретников лишь ступив на переносной трап, по определенным очертаниям далеких построек, сразу определился с местом. Был здесь раньше. Остафьево в Щербинке. Этот аэродром сохранился и после двухтысячных годов, только из состава Минобороны
Поностальгировать не дали, прежним порядком загрузившись в транспортное средство, мимо самолетов, капониров и рядов ангаров, выехали за территорию военного объекта. Москва совсем рядом. Что? Его сразу на Лубянку повезут или есть варианты? А почему, вот так сразу и на Лубянку? Он кто, важная особа? Пацан, каких в стране миллионы. Будто отвечая на его незаданный вопрос, полковник спросил у водителя машины:
–Валентин, ты нас куда? На Остоженку?
–Нет, Евгений Сергеевич. Приказано в лес везти.
–Понятно.
Что, понятно? Ничего не понятно! Зачем в лес? Каретников поерзал седалищем и спиной на заднем сиденье «Волги», беря себя в руки, стал думать, а не просто, возбуждаясь паниковать.
«Лес». Что-то связанное с этим понятием у комитетчиков, канвой прошлось по великолепной памяти Михаила. «Лес», это ведь не просто участок местности, поросший деревьями. Такого просто не может быть! Зачем было переправлять его к Москве на самолете? «Лес»… Спокойно… «Лес», это точно не аббревиатура… «Лес»… «Лес». Может этот Валентин имеет ввиду учебное заведение Первого главного управления КГБ? А, что? Такая вероятность есть. Хоть одним глазком посмотреть, раньше видеть не доводилось. Среди контингента ПГУшников, оно во времена Андропова чаще называлось «Лесной школой». Гм! Очень на то похоже. Тогда все становится на свои места и выглядит не так сурово. От словосочетания «лесная школа» веет какой-то сказкой, волшебством. А между тем… Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы не догадаться о военной принадлежности этого заведения, понаблюдав, как к нему снуют черные машины с мигалками, а в автобусах возят в основном одинаково неброско и опрятно одетых, коротко подстриженных мужиков, средний возраст которых составляет около тридцати лет. Вот встрял! Как пить дать, засветят его. Уж кто-кто, а он-то знает, что «Лесная школа» давно под колпаком у супостата. И хотя объекты закрытого учебного заведения ПГУ были сознательно разбросаны по различным уголкам Москвы и лесам Подмосковья, все они в реальности скрупулезно нанесены даже на старые советские планы и атласы. Числились, правда, такие объекты под вымышленными наименованиями несуществующих санаториев, пионерских лагерей, баз отдыха, лабораторий и научно-исследовательских институтов, то есть под легендированным прикрытием, но давно «сданы» Западной разведке. При Карабельникове в бывшем ведомстве Каретникова отчетливо осознавали, что поправить смежников невозможно. Те, как упертые бараны не хотели принять простой истины, что обычный дачник, выезжающий на свою делянку через Алтуфьево и далее по Челобитьевскому шоссе, о «Лесной школе» может рассказать, как минимум много интересных баек. По летней поре, грибники невзирая на устрашающие вывески об охранной санитарной зоне, всегда охочи подойти поближе. Им глаза не завяжешь и уши не заткнешь. Видят, как территорию, обнесенную высокими заборами, рядами колючей проволоки, отгородившуюся от остального мира «кирпичами» и шлагбаумами, патрулируют военные. А сколько среди них шпионов? Вот то-то и оно!
Кажется, подъезжают. Съехали на бетонные плиты дороги ведущей в лес.
Судя по поведению прапоров, дежуривших на въезде, их «Волгу» знали, что называется в «лицо», но, тем не менее, проверку осуществили детально. Старый, худощавый прапор, с «лошадиным» лицом, отдавая документы Забияке, обыденной манерой пояснил:
–Проезжайте к третьему корпусу.
Действительно, внутреннее содержание территории, чем-то схоже на санаторий. Водитель – лихач, по вызубренному маршруту, проехался явно не со
–Товарищ полковник, вас ожидают в пятом кабинете.
Во, бравый какой! Вытянувшись перед Забиякой, сообщил коротко стриженый молодой мужчина, «гражданского вида», одетый в брюки и белую рубашку с расстегнутым воротником.
В кабинете, включавшим в себя все атрибуты советской действительности, даже портрет Брежнева на стене, их встретил крепкий, седой мужчина в хорошо сидевшем на нем костюме. Поднявшись навстречу прибывшим, осведомился у полковника:
–Как долетели, Евгений Сергеевич?
–Нормально, Николай Николаевич.
Окинув взглядом молчавшего Михаила, с интересом разглядывавшего «хозяина кабинета», седой улыбнулся. Между тем, сам Каретников пытался вспомнить, к кому его привели, но никак не мог определиться в визуализации человека. Фотографии седого он точно раньше не видел. Ну и кто же это?
–Молодой человек, вы так разглядываете меня, будто хотите что-то вспомнить.
Каретников выдержал ответный взгляд.
–Просто пытаюсь понять, чего вы от меня хотите?
–Я… Ничего. Это вот, полковник Забияка, пытается убедить меня в том, что вы нам нужны. Нужен?
Взгляд снова остановился на комитетчике.
–Так точно, товарищ генерал.
Ого! Генерал! Уже лучше, чем попасть в лапы отставного разведчика, погоревшего на чем-то за кордоном и навечно застрявшем в «отстойнике», получив должность, типа кадровика или преподавателя.
–Хорошо. Евгений Сергеевич, у вас по-моему дела, идите, занимайтесь ими, а мы пока с молодым человеком побеседуем о жизни и может быть о будущей учебе.
Учебе? Х-ха! Чему они в этих стенах его могут научить? Единственное, что без преувеличения и по-настоящему было ценным в «Лесу» брежневского периода, так это обучение иностранным языкам. За три года обучения, бывших оперов из контрразведывательных подразделений на местах или провинциальных выпускников неязыковых ВУЗов, молоденькие преподавательницы, в основном, дочери действующих или бывших разведчиков, старались научить бегло говорить и писать по-иностранному, а в остальном дело обстояло кисло. Учебники, по которым готовили контингент, уже к восьмидесятому году морально устарели, а по ним все продолжали «клепать» кадры. Учеба! У смежников бы почерпнули опыта, и то толку было бы больше. Каретников знал не понаслышке, что после прихода выпускника в центральный аппарат разведки, ему сразу советовали забыть всю ерунду, которой его научили в институте, и немедленно начинали переучивать в соответствии с реальными требованиями конкретного подразделения, а это, как не крути, затратно по времени. Ну-ну!
–Познакомимся?
–Каретников, Михаил. Вчерашний школьник, подавший документы на поступление в военное училище.
–Генерал Аксенов, Николай Николаевич…
Аксенов… Аксенов… Нет, не помнит такого!
Генерал предложил присесть за стол, сам устроился напротив. «Основную» беседу начинать явно не торопился, все больше интересовался семьей и учебой в школе. Рассказ построил по схеме человека усредненного развития. Получалось без проблем. Если и дальше так пойдет, то можно ожидать того, что как привезли, так и отправят обратно. Хотя, неизвестно, что о нем мог наплести Забияка, и как воспринимает их общение этот, явно умный ПГУшник.
Самым неожиданным поворотом событий, стало то, что генерал из внутреннего кармана достал… кругляш светлого, серебристого металла со знакомым рисунком на его лицевой стороне и славянскими письменами Белоярова завета. Науз положил на стол перед Михаилом. Каретников чуть не поперхнулся на слове, замолчав, тупо смотрел на медальон.
–Ну?
Услышал вопрос, добравшийся до сознания не сразу. Потянувшись, извлек с груди предмет опознавания Варны, через голову выпростал шнурок, положив свой кругляш рядом.