Брекен и Ребекка
Шрифт:
— Но тогда ты была молода, — сказал он, — совсем молода.
Но она лишь хрипло рассмеялась, бросила взгляд на свои изуродованные задние лапы и бросила в ответ:
— Увидишь!
Келин спросил, не надо ли помолиться за нее, а У-Рох строго-настрого приказала ему дождаться ее возвращения и добавила, что при этом он может молиться о чем ему угодно.
Затем она вслепую стала пробираться сквозь метель, шатаясь под порывами ветра, а Келин принялся ждать. Когда ветер утих и метель закончилась, он начал читать древние шибодские молитвы, походившие по звучанию скорее на проклятие. Какой резкий, жесткий язык. А У-Pox, наверное, погибла.
Но Келин все ждал и ждал, выполняя
— Не болтай попусту и проследи за тем, чтобы он не замерз, — приказала она ему и тут же ушла снова.
Изумленный Келин принялся ухаживать за кротенышем. Затем она принесла второго, а потом и третьего. После этого она снова отправилась к Ребекке, которая лежала, потихоньку поедая принесенных ей червей, и велела ей подняться с места. Из всех ее слов Ребекка поняла лишь одно: «Мандрейк, Мандрейк!»
День клонился к вечеру, начинало темнеть, ветер снова усилился, пошел редкий мокрый снег. По настойчивым жестам кротихи Ребекка поняла, чего та от нее хочет. Она взяла зубами за загривок последнего из кротят и медленно начала спускаться по склонам, идя по тропинке, которую протоптала в снегу старая самка. Ветер, подталкивавший Ребекку в спину, уже завывал с прежней силой, опять началась метель. Она услышала, как оставшаяся позади кротиха еще раз крикнула «Мандрейк», перекрывая вой ветра. Ребекка с трудом обернулась и увидела — а может, все это лишь почудилось ей, — как среди скал на склонах замелькали огромные тени кротов, а затем растворились в белой снежной пелене и все вокруг окутал вечерний сумрак. Затерявшись в метели, У-Pox пропала раз и навсегда, а Ребекка отправилась дальше по ее следам и через некоторое время очутилась в громадных туннелях среди сланцевых пластин и услышала писк своих кротенышей. Вскоре она увидела лохматого крота, напомнившего ей не кого-нибудь, а Халвера, который хлопотал вокруг кротят, все время пытавшихся уползти куда-то в поисках мамы.
Со временем Ребекка стала героиней шибодских легенд. В них рассказывается о том, как У-Рох на старости лет вызвала к жизни силы, таившиеся с древних времен в Камнях Шибода, а затем отправилась куда-то в метель и вернулась уже со своими кротятами, превратившись при этом в красивую кротиху, чей мягкий серый мех лоснился, словно атлас, которая ничем не походила на обитательниц Шибода и уверяла, что ее зовут Ребекка и она не знает шибодского языка.
В легендах говорится о том, как кротята Ребекки выросли и стали огромными могучими бойцами, которых никто не мог одолеть, и их отвага послужила к чести всего Шибода. В них говорится и о том, что забираться на восточные склоны Шибода небезопасно, ведь там бродит дух У-Рох, а порой, когда над снегами сгущаются сумерки, следом за ней шествует Мандрейк, вскидывая вверх свои когтистые лапы и готовясь защитить ее от любых обидчиков, но на его лице, испещренном шрамами, играет улыбка.
В них говорится о том, как в систему, сильно пострадавшую во время эпидемии чумы, с появлением Ребекки вернулись радость и тепло любви. Когда наступило лето и ее кротята начали выбираться из норы и бродить по округе, она коротала время, рассказывая обитателям Шибода о Розе, целительнице, с которой ей довелось познакомиться, и о кроте по имени Брекен, который, видимо, не уступал в силе Мандрейку, ведь он не испугался самого Гелерта, Пса Шибода, и победил его.
Жители Шибода любят сочинять сказки и рассказывать легенды, это скрашивает жизнь, когда стоит пасмурная холодная погода,
Все они очень любят историю про Брэна, который вызвался проводить Ребекку, когда она сказала, что хочет вернуться в родную систему, хотя обитателям Шибода было известно, что Ребекка — это преобразившаяся У-Рох.
— А что сталось с Брэном? — всякий раз спрашивают кротыши, когда им рассказывают эту историю.
— Как ни странно, — слышат они в ответ, — он вернулся обратно. По прошествии множества кротовьих лет он возвратился в Шибод, но никому ни словом не обмолвился о своих странствиях. И это тоже очень странно, ведь в прежние времена трудно было сыскать крота более словоохотливого, чем Брэн, то есть до тех пор, как он отправился в путь. Уж такая штука эти путешествия, всякий, кому приходится долго странствовать, становится совсем другим, чем прежде. Так что не убегай далеко от своей норы, малыш…
Вдобавок многие из старых шибодских кротов уверяют, будто, когда им случалось заблудиться в метель, им являлась Ребекка, порой молодая и красивая, а порой в облике У-Рох, но всякий раз неподалеку от нее среди скал маячила огромная тень Мандрейка, оберегавшего ее, и она помогала им благополучно вернуться домой.
Вот такие легенды рассказывают в Шибоде.
Часть III. Седьмой заветный камень
Глава двадцатая
Почти никому из живых существ, угодивших под лавину, не удается избежать гибели, но кроты наделены особыми качествами. Едва появившись на свет, они принимаются загребать лапами, расталкивая других кротят, шурша сухими травами в гнезде, пытаясь подобраться к соскам матери.
Вот и Брекен, который оказался погребен под толщей снегов, рухнувших на дно провала, над которым высились скалы Триффана, тоже принялся загребать лапами. Он не пытался выбраться наверх, а наоборот, зарывался все глубже и глубже, каким-то непонятным образом догадавшись, что в этом его спасение и на дне расселины он найдет пищу.
Снега растаяли, но он не спешил уходить и прожил там весь апрель и май в полном одиночестве, с которым он научился мириться.
Иногда, окидывая взглядом скалы и склоны гор, с которых он скатился вниз, Брекен задумывался о том, живы ли еще Келин и Брэн, оставшиеся далеко на востоке, и не считают ли они его погибшим. Порой он пробирался среди трав к прозрачному озерцу, чтобы напиться, а потом смотрел на рябь, разбегающуюся по поверхности воды, в которой отражались верхушки скал, окружавших расселину.
Он подолгу думал о Ребекке, о великой любви, возникшей между ними, которая до сих пор не угасла в его сердце, которую он сохранит до конца дней своих.
Но когда наступил июнь, он почувствовал, что ему уже не сидится на месте, и понял, что пора покинуть временное прибежище и отправиться домой. Ему захотелось вернуться туда, где шумят листвой дубы, уходящие корнями в плодородную почву, где высокие буковые деревья тянутся к солнечному свету, пройтись по гулким меловым туннелям.
Возможно, он наконец решил покинуть эти места, понадеявшись на то, что Босвелл все-таки остался жив и сумел благополучно добраться до Аффингтона. Да и в любом случае он считал своим долгом вернуться в Аффингтон и рассказать его обитателям, что он побывал у Шибодских Камней и поклонился им и даже видел Камни Триффана, которые находятся на недосягаемых высотах.