Бремя чужих долгов
Шрифт:
А рядом с Кифом, да трогательно положив голову ему на чахлую грудь, почивала — кто бы вы думали? Та самая девушка, которая едва не стала моим новым вместилищем. Не стала, как теперь понимаю, к счастью для нас обоих. Как хоть ее звали… Карина, Камилла? Так вот, теперь эта Камилла-Карина едва ли помышляла о преждевременном расставании с жизнью. Предпочитая наслаждаться ею по мере возможностей.
И вот что интересно. Киф остался в моей памяти как недруг, даром, что мелкий. Перед пассией его я, в свою очередь, испытывал глухое чувство вины. Ибо хотел использовать ее в собственных, отнюдь не гуманных, целях. А потом, вдобавок, спешно покидая Краутхолл,
Оставшись незамеченным для спящей счастливой парочки, я покинул их комнату. По привычке стесняясь даже слегка что-то задеть, тем вызвав хотя бы легкий шум. А на третьей попытке поиски мои увенчались успехом. Я нашел-таки Кейдна и компанию — причем всех троих в одной комнате.
Вернее, первым я обнаружил одного из прихлебателей мстительного барона. Того самого, кто с притворным участием советовал мне поесть-поспать-помолиться перед завтрашним роковым утром. Приспешник Кейдна сидел на стуле возле окна, одна из ставен которого была открыта. И листал толстые, грубые, пожелтевшие листы какой-то книги. Огонек хиленькой свечки отражался на его лице, на коем теперь нетрудно было заметить смесь зависти и тоски.
А единственную, даром, что широкую кровать занимала еще одна, увиденная мною в эту ночь, влюбленная парочка. Только вот на сей раз я отнюдь не умилился. Но, напротив, аж сплюнул от брезгливости, когда присмотрелся и понял, кого именно свел сегодня Купидон в этой кровати.
На боку, лицом ко мне и свесив руку, отходил от недавней страсти сам барон Кейдн. А рядом, точнее за спиною барона и ближе к стенке устроился второй из его приспешников. Опознать обоих не составило труда — тем более, благодаря наполовину сползшему с них одеялу. Хотя за что тут благодарить-то?..
Что ж, от увиденного многое стало ясно. Во-первых, я ошибался: не были эти три хлыща ни братьями, ни родственниками вообще, как не были и друзьями. Вернее, оказались больше, чем друзьями. Ну а во-вторых, не будучи дураком, я хотя бы догадывался, из-за чего именно между сэром Готтардом и бароном Кейдном пробежала черная кошка.
Как относится традиционная религия к однополой любви, я в общем-то был в курсе. И едва ли в другом мире это отношение должно быть иным. Да и что там религия — я сам, как уже говорил, от зрелища двух любовников остался не в восторге. Даром, что умом понимал: любовь все равно лучше ненависти. Лучше-то, может быть и лучше, но где таится дьявол, напоминать, я думаю, лишний раз не стоит.
Тем легче для совести будет оборвать три враждебные мне жизни. Причем обставить все это я решил с толикой театральности. По замыслу моему Кейдн должен был сперва укокошить обоих, так сказать, партнеров, а затем, сиганув в окно, сломать себе шею. Тогда и оскорбление сэра Готтарда останется неотмщенным, и даже в церкви не отпоют — самоубийца поскольку.
Вернее, все перечисленное намеревался проделать я. Но руками барона-голубка. Благо, в людей спящих, как
Сосредоточив взгляд на Кейдне, я произнес нужное заклинание… и оказался в месте, похожем на музей. Не на старинный и заброшенный дом, каким я видел изнутри Кристалл Душ, а на место более роскошное, яркое, но нежилое. Что-то вроде гостиной богатого ценителя искусств. С той лишь разницей, что формой гостиная обычно не напоминает лабиринт с множеством извивов и тупиков. Да и не бывает таких исполинских и необозримых гостиных. Даже у обитателей Рублевки… наверное.
Стены были увешаны картинами в рамах. Причем пейзажи, портреты и натюрморты представлены были в равных пропорциях. Так же поровну имелось портретов как благородных мужей, та и, как ни странно, прекрасных дам. Сложная же, однако, натура этот барон Кейдн!
Картины чередовались со статуями — то могучих рыцарей в доспехах и при оружии, то хрупких юношей, почти мальчиков, а то разнообразных представителей животного царства. Были тут замершие в охотничьей стойке гончие, вставшие на дыбы лошади, медведи на задних лапах.
Под ногами стелились, не прерываясь, кажется, ни на дюйм, мягчайшие ковры. А мрак разгоняли светильники — тусклые, но многочисленные. Имелись и окна, причем большие, но плотно завешанные толстыми шторами.
Завороженный, бродил я по этой роскошной галерее, казавшейся бесконечной. Да так бы, наверное, и остался бродить, забыв о прежних планах, не встреться на моем пути странный незнакомец. Странным в нем было во-первых, то, что он совершенно не походил на щеголя-барона. Сам будучи давно небритым, бомжеватого вида, высоким и нескладным типом средних лет. Из-под копны волос смотрели на меня глаза злобного затравленного безумца. А изрядная и неровная борода напоминала пятно ржавчины.
Во-вторых, с окружающей обстановкой человек подобной внешности не вязался совершенно. Даже в качестве слуги казался неуместным. Куда более достойным ухаживать за всей этой роскошью мне представлялся кто-то чопорный, вышколенный и с иголочки одетый.
Ну а самым удивительным оказалось то, что это мне нежданный обитатель сего царства роскоши был незнаком. Тогда как сам-то он меня, похоже, видел не в первый раз… только когда? Так или иначе, но едва увидев меня, сей бомжеватый верзила расплылся в ухмылке, продемонстрировав два ряда кривых желтых зубов.
— Кого я вижу! — голос верзилы звучал еще менее приятно, чем сам он выглядел, — бродячий призрак, хе-хе! Все суешься, куда ни попадя? Тогда не удивляйся, что встретил… совсем не того, кого хотел бы.
— Прочь с дороги, — храбрился я. И храбрился, надо сказать, плохо, неубедительно. Ибо и взгляд моего визави, и голос, и эта ухмылка нагоняли жуть.
— А что ты мне сделаешь? — совсем уж хищно осклабился верзила, — ты, ошибка судьбы! Тебя не должно быть здесь… и вообще рядом с теми, кто еще жив. Но никогда не поздно это исправить!
С этими словами он протянул ко мне руку — длинную, волосатую, с неровными и нестриженными ногтями. Я инстинктивно попятился, суча ногами по ковру… чья мягкость теперь раздражала, ощутимо препятствуя движению. Буквально сковывая их — как трясина!
А потом моя спина уперлась в стену, ощутив прохладу слагавших ее камней. Хотя память подсказывала, что никакой стены за мной остаться не могло. Иначе откуда б я пришел?..
Рука жуткого незнакомца почти успела дотронуться до моего плеча, когда я, сообразив, метнулся в сторону. К ближайшему окну, с которого я рывком сорвал занавеску.