Бремя колокольчиков
Шрифт:
В алтаре и так было душно, а после этого известия молоденький дьякон вообще побледнел как мел.
– Бегом к нему, пока он не уехал! Кайся! Валяйся в ногах! Проси прощения! Объясняй, что ходил, но не попал, но на следующей неделе получишь, чтоб он на тебя не писал пока докладную, а то, если он от кого другого узнает, что ты скрывал... Конец тогда тебе...
– Но ты же не расскажешь?
– с испугом и надеждой в голосе пролепетал Аркадий.
– Не знаю, брат... Я с тобой под запрет не хочу... Так что - беги скорее к настоятелю, если сегодня
– Ну что ты человека напугал так? Хватит уже прикалываться! Смотри, он и впрямь уже собрался бежать и под настоятельские колеса бросаться, - не выдержал укладывающий рядом своё облачение отец Глеб.
– Ну, блин, бать! Зачем такую разводку обломал?! Аркаша бы мне сейчас бутылку выставил, чтоб я на него не стуканул... Ты ж поверил, правда, Аркаш?
Бледность сменилась краской на лице молодого служителя культа, он ничего не ответил.
– Да ладно, тебе! Вырастешь - сам желторотых дьяконов подкалывать будешь, учись! Это, брат, наши православные традиции. А традиции - наше всё!
– воздел палец к небу протодьякон.
Сирень на церковном дворе благоухала. Близкий закат наложил свои мягкие оттенки на окружающий мир. Пели птицы. Редкое время, когда в Москве не холодно, не жарко, а так красиво и приятно.
У крыльца приходского дома стоял отец Андрей, прислуживавший когда- то в семинарские годы в алтаре у весьма популярного в православной, особенно женской среде, отца Иосифа.
– Привет! Христос Вознесся! Как это ты после всенощной у себя в храме к нам успел?
– приветствовал Глеб старого знакомого.
– Да я после канона отпросился. Сказал, что надо за лекарством ребенку заехать...
– Заехал?
– Да не, я к тебе... Мне поисповедаться срочно надо...
– Вот, понимаешь... Я уж домой собрался... Ну, пошли обратно в храм.
– Я тебя потом на машине подкину...
– И что ты ко мне-то зачастил? К отцу Иосифу или ещё кому пошёл бы... Вон, у нас Вячеслав - тоже с опытом батюшка, пьющий, правда...
– Да я тебе доверяю, а остальным не решусь всё выкладывать, ты ж понимаешь... А к Иосифу я уж давно не ходок, он человек святой жизни, ему нельзя такие вещи говорить... Как он мне тогда сказал, что в пост с женой, если захочу перепихнуться, то должен в гамак, и за окно, и как я представил себе этот гамачизм... ни ногой к нему с тех пор... Да я ж тебе рассказывал всё это не раз.
– Ну да, я как-то не подумал... Не знаю, зачем про Иосифа ляпнул...
Через полчаса они ехали по вечерней Москве. Отец Андрей был
напряжен. Впереди затормозила машина.
– Ну... твою-то мать! Только исповедовался, а они так и норовят в грех ввести!
– После исповеди - всегда искушения, - сам не зная, иронизирует он или серьёзно, ответил отец Глеб и продолжил прерванный разговор, - затонировать стекла, говоришь...
– Да это не я, а Катя... Затонируй, говорит, батюшка стекла, а то неудобно в машине этим заниматься...
– М-да... Погоди, её же Надей звали?
– Надя - раньше была. А эта - Катя...
– Так это
– Да не могу я её ни видеть, ни что-то с ней иметь. Стерва! Я ей говорю: «Заткнись! Слушай меня!» - а она продолжает мозг выносить. Я говорю: «Ща не замолчишь - в пост ДПС въеду!» - как раз мимо проезжали. Она продолжает. Я и завернул... крылом... Так она из машины выбегает и кричит: «Караул! Милиция! Помогите! Он меня убить хочет!» Представляешь?! Менты за автоматы, не знаю, чем бы кончилось, не будь я в подряснике...
– Да, уж... Но ведь ты тоже виноват...
– Да я понимаю. Но не могу я с ней! А Катя - она нормальная девчонка, дочь спонсора храма нашего... У неё уже два брака несчастных было, мы друг друга хорошо понимаем... Кончать только она плохо умеет...
– Ну, этих подробностей мне не надо, а про понимание - и про Надю ты, помнится, то же самое говорил. Вообще... Знаешь, у нас у протодьякона такие же проблемы семейные. И он - не без греха по женской части... Ты не подумай, это я не тайну исповеди раскрываю, он и без исповеди мне рассказывал. Вот у него принцип: никаких романов на приходе! Хоть за ним и ходят девки табуном по храму... И вообще, веру в это дело не вмешивает, и, думаю, прав он. Если уж грешен, то не надо одно на другое нанизывать, а то такой винегрет получится и в голове, и в жизни... Да и стуканут в патриархию скорее с прихода... Дочь спонсора храма... Ну, ты догадался...
– Думаешь, я не понимаю? Я ж, знаешь, тебе кратко на исповеди про суицид... Я прям в келье нашей поповской повеситься хотел, на люстре... Теперь мы без света там сидим...
– Ну, ты ж знал, что люстра не выдержит? Зачем это всё...
– А ты хотел бы, чтоб выдержала? Не знал я... правда... Не думал даже...
– Вот и я говорю, пора тебе, дорогой, уже думать начинать. Ты парень-то добрый, заботливым можешь быть, чутким. Надо как-то что-то менять. Извини, что советы даю. Просто больно за тебя, и за твоих. Ну, вот и приехали, спасибо, что довез. Зайдешь? Света пироги обещала.
– Да не... Мне раннюю служить - отдохнуть надо... Спасибо за исповедь и понимание...
т
Чаепитие в кор идоре
Ты смелый, а я такой, я жду, я слежу за тобой, три шага и мы друзья.
Кто дома? А дома я!
АукцЫон, «Заведующий (Копорье)».
Настоятель очень редко заходил в то крыло, где были кельи-раздевалки на двоих для служащих отцов. У него были свои апартаменты в другом крыле. Отцы Вячеслав, Сергий и Глеб с дьяконом-Аркадием пили чай в небольшом общем коридорчике, как из-за угла как-то необычно тихо появился отец Константин.